Я остановил греблю, и с минуту мы все смотрели на плывший мимо нас корабль.
Какая это была красота!
Как мирно, но могуче дышали и океан, и паруса, и самый корабль. Как высоко то вздымалась, то опускалась, купаясь в лазури, наша белая шлюпка!..
Снова взялись за весла, зашли вперед, потом спустились под корму, и я снял корабль спереди, сбоку и сзади.
Как жаль, что обычная фотография не может передать красок. Как жаль, что я не мог одновременно снять и «Товарища» и свою шлюпку.
Через четверть часа шлюпка была поднята на место, и потекла обычная жизнь корабля.
Я сказал: «обычная жизнь корабля», но я еще очень мало рассказал об этой жизни.
На берегу, в городе, есть дни и ночи. Днем люди работают, служат, торгуют, занимаются своими делами. Ночью одни веселятся, другие отдыхают. Но день и ночь всегда разделены резкими гранями. В море же есть только сутки. Сутки и вахты. Вся жизнь разделена на четырехчасовые клетки, а весь экипаж — на три вахты. И если идет нормальная жизнь, если нет аврала, когда требуется работа всего экипажа, то каждый, независимо от времени дня или ночи, четыре часа «стоит на вахте», то есть работает или принимает участие в управлении кораблем, а восемь часов находится «под вахтой», то есть отдыхает.
Для того, чтобы вахта «переходила», то есть чтобы одним и тем же людям не приходилось нести вахту в одни и те же часы, время от четырех часов пополудни до восьми часов вечера разделяется на две полувахты.
>Выносят наверх запасные паруса
Только капитан не имеет на корабле определенных часов службы, — он на службе всегда. Знание моря и корабля само диктует ему время, когда он должен непрерывно бодрствовать или когда он может отдыхать. Ответственность за судно и за жизнь экипажа не снимается с него никогда.
На корабле ведутся два учета времени: общий — двадцатичетырехчасовый и повахтенный — четырехчасовый. Поблизости от штурманской рубки, где сосредоточено управление кораблем, висит небольшой колокол. В старью годы, когда еще не умели делать пружинные часы и все часы делались с маятниками, на кораблях употребляли стеклянные песочные часы — «склянки». Около колокола подвешивались две склянки — получасовая и четырехчасовая. Возле них ставился часовой. Как только последняя песчинка получасовой склянки пересыпалась из верхнего отделения в нижнее, часовой ударял в колокол, перевертывал склянку и подвешивал ее за противоположный конец. Таким образом он отбивал одну, две, три… восемь склянок. К моменту восьмой склянки песок из верхнего отделения четырехчасовой склянки должен был тоже весь пересыпаться в нижнее отделение, и обе склянки переворачивались и перевешивались часовым одновременно. С перевертыванием большой склянки начинался новый счет. В колокол били снова от одного до восьми раз.
