Он оглянулся. На краю оставшейся позади площади застывшими воронами сидели старики, надвинув на лоб черные шляпы. Он с внезапной нежностью взглянул на них, радуясь чему-то, хотя наверняка не смог бы сказать, чему же именно.
За углом стоял дом с потрескавшейся, осыпающейся штукатуркой. Двери были заперты на висячий замок, из тех кованных замков, какими когда-то запирали склады, лабазы купцов и дровяные амбары.
Феликс перешагнул через штакетничек и приник к мутному окну.
В полутемной глубине виднелся огромных размеров бильярдный стол, подпираемый толстенными резными ножками. Сетки на углах были порваны, лузы оплела густая паутина. Виднелось несколько поломанных стульев, на их сиденьях, как и на всем остальном, лежал плотный слой пыли. Феликс, однако, поискал и нашел глазами медную дощечку, прикрепленную к борту бильярда, с обозначением года изготовления, но разобрать цифры не смог. Впрочем, и без того было ясно, что бильярд старинный, скорее всего привенный сюда еще в прошлом веке... И в долгие, пустые офицерские вечера чьи-то руки натирали здесь мелком тяжелый кий, напрягались, целя в желтый костяной шар на зеленом сукне...
Навестив «Бильярдную», он двинулся дальше, вдоль подворотен, где свернулись в клубок мохнатые, изнывающие от жары псы, мимо строений, хорошо знакомых, молчаливо, с достоинством приветствующих Феликса. На всех домах лежал общий отпечаток неказистости, то есть неумения и нежелания казаться. Они были — и не хотели казаться чем-то иным, чем были на самом деле — то есть просто и грубо сложенными домами, предназначенными летом оберегать от палящего солнца, зимой — от холода, сырости и неустанно дующих с моря ветров. Правда, при этом у каждого проступало и «лица необщее выражение»: то мезонинчик с затейливыми колонками, то небогато украшенный резьбой карниз. Были дома, где мягкий ракушечный камень оживляла резьба, узорами похожая на резьбу по дереву,— впрочем, она лишь напоминала пышные, расточительной фантазии узоры, которые свойственны российскому северу, ярославским или и вологодским лесным деревням... Здесь резьба эта, в ее попытке оживить мертвый камень, была как эхо, как отклик на долетевший издалека зов... Дома строили переселенцы, а также отслужившие срок солдаты, строили накрепко, из камня, поскольку дерева вокруг не было и в помине, а ракушник — в изобилии, и еще потому, что строившим каменные дома — залог прочной оседлости — давались заманчивые для этих мест льготы ..
