Мужчина зашагал вниз по крутой каменной лестнице и примерно на середине склона увидел торговую улицу. Обрыв нависал козырьком, поэтому сверху улицу не было видно. Каждый пятый магазин овощной или цветочный, торговля шла вроде не очень бойко. Может быть, эти магазины тоже обслуживают клинику? Примерно от середины улицы снова шла вверх прорезавшая холм дорога. В конце ее стоял украшенный искусственными орхидеями Дзидзо, бог — покровитель детей и путников, струйка, бежавшая из водоотводной трубы, образовала у его ног пенящееся озерцо. Дорога под конец перешла в лестницу. Поднявшись по ней, мужчина вышел к жилому массиву, обрыв не нависал над ним, вверху синело небо.
По всему склону разбросаны были неухоженные газоны и чахлые деревца, меж которых торчали такие же жалкие домишки. Склон выгибался наподобие линзы, плохо просматривался, и можно было разглядеть лишь два-три десятка домов. Все двухэтажные, с входом посередине; правая и левая половины предназначались каждая для одной семьи; некоторые дома рассчитаны были на четыре семьи — первый и второй этажи их делились еще надвое. Это были старомодные постройки — фасады грубо оштукатурены, маленькие окна в толстых деревянных рамах. Скорее всего, дома для врачей или служащих клиники — удивительно унылый пейзаж. Совсем мертвый, возможно, из-за валявшихся кругом искореженных велосипедов, поломанных клеток — в них раньше держали, наверно, мелкую живность. А может быть, в этих зданиях разместились специальные лаборатории или больничные палаты. Впрочем, как знать, не выселены ли отсюда — по плану реконструкции — жильцы.
Наконец у одного из домов врач остановился. Дорожка петляла от постройки к постройке, будто на детском рисунке, вдобавок густые насаждения ограничивали видимость — для преследования очень удобно. Но и наблюдать за врачом стало труднее. Дом, у которого он остановился, отличался от прочих лишь висящей на стене табличкой с номером 5–4, да еще серая штукатурка чуть отливала зеленью. Спроси кто-нибудь мужчину, как пройти сюда от дороги, вырытой в холме, он бы не смог ничего объяснить. Помнил лишь, что далеко.
Увидав, как врач вынул из ящика почту и поднялся по лестнице, мужчина, пригнувшись за кустами, одним махом проскочил двор и стал осматриваться. Почтовых ящиков было четыре; судя по покрывающей их пыли и ржавчине, использовался лишь один. Врач стоял спиной к грязному окну, в котором он вырисовывался темным силуэтом, на лестничной площадке и, согнувшись, возился с замком. Левая дверь на втором этаже. Воздух насыщен буроватой пылью, пахнет падалью. Мужчина вздрогнул от дурного предчувствия. Способность мыслить растопилась, как жир в кипятке, стала тоньше бумаги. Его терзала уже не мысль о свидании жены с любовником, он боялся обнаружить ее труп. Если это одно из зданий клиники, здесь, вполне возможно, ставятся опыты на живых людях. И это настолько мерзкое дело, что грязные опыты свои врач ставит в одиночку, даже присутствие медсестры нежелательно.
