На платформах Жеки тоже не было. Я побежала обратно, и вдруг мне показалось, что между вагонами я слышу Жекин голос. Только какой-то странный. Я нырнула под колеса вагона, потом еще одного и вдруг увидела Жеку. Его держал какой-то здоровый краснолицый дядька, а Жека вырывался и просил:
— Ну пустите меня! Я же не брал ничего! Я только посмотреть!
— Поверил я тебе, как же! — неожиданно тонким голосом закричал дядька. — Лазает всякая шваль по вагонам, а потом все пропадает! А отвечать кому?! Вот сдам в милицию, там и разберутся! А ну пошли! А ну пошли, я тебе говорю, сучонок проклятый!
Я прыгнула вперед и вцепилась дядьке в рукав.
— Отпустите его, пожалуйста! — закричала я. — Он не может ничего украсть! С ним нельзя так! Он больной! Отпустите!
— А-а! — взревел дядька. — Да вас тут целая шайка! — Он словно клещами сдавил мою руку повыше локтя. Изо рта у него пахло прокисшими опилками. — Больной он, вишь! А я, значит, здоровый! Я, значит, отвечай! Не выйдет, сучье племя! А ну пошли оба со мной! — Он вывернул мне руку назад, а Жеку схватил за ухо.
Жека коротко взвизгнул, а потом вдруг завопил неожиданно радостно:
— Тарас! Тарас! Спаси нас, Тарас!
Я глянула вбок, и опять на том месте, которое только что было пустым, бесшумно, словно из ничего, возникла огромная дворняга. На этот раз она смотрела прямо на нас, и кожа у нее на носу была собрана в складки, обнажая огромные клыки.
— Тарас! Взять его! — ничего не соображая от боли в выкрученной руке, крикнула я.
Глухо зарычав, пес шагнул вперед. Я почувствовала свою руку свободной, а вырвавшийся Жека кинулся к Тарасу и обнял его за шею. Пес остановился, продолжая ворчать.
— Ну подождите, сучье племя! — негромко сказал дядька, отступая к вагону. — Вы у меня еще попомните! Попомните! — крикнул он, взобравшись на подножку.
«Р-р-ав!» — сказал Тарас, и я могла бы поклясться, что в голосе его прозвучало презрение.
— Нормально, — подражая Ваське, сказала я, стараясь унять дрожь в руках и коленях. — Нормально!
Жека смотрел на меня с каким-то безнадежным испугом в глазах.
— «Но жить еще надежде до той поры, пока атланты небо держат на каменных руках!» — с чувством продекламировала я.
— А атланты — это кто? — оживая, спросил Жека.
Тарас вывернулся из Жекиных рук и неслышно растворился в сгущающихся сумерках. И я в очередной раз удивилась: как это не хрустнет под его огромным телом ни камешек, ни ветка… Жека смотрел на меня.
— Атланты — это скульптуры такие. Каменные люди. На домах стоят. Как: будто бы балкон держат или еще чего…
