– Ведь я говорил вам, сэр, – сказал я; после этого он все-таки постарался уложить патана, но я стоял, прижав дуло револьвера к уху этого дьявола. Под прицелом они решаются только проклинать. Тайронцы ворчали, как собаки, у которых отняли кость; они видели своих мертвых и хотели перебить наших врагов, всех до одного. Крюк крикнул, что он выстрелом спустит кожу с того, кто не будет его слушаться, но ведь тайронцы в первый раз видели своих убитых товарищей, и потому неудивительно, что они ожесточились. Это ужасное зрелище. Когда мне довелось впервые взглянуть на наших мертвых, я до того рассвирепел, что решил не давать пощады ни одному мужчине в области севернее Кханибара, да и ни одной женщине, потому что в сумерках они тоже нападали на нас. Ух!..
Вот мы похоронили своих убитых, унесли раненых, перешли через горы и увидели, как шотландцы и гурки вместе с патанами целыми ведрами распивают чай. В то время мы походили на шайку отчаянных разбойников, смешавшаяся с пылью кровь густым слоем покрывала нас; струйки пота бороздили этот темный налет, но наши штыки висели, точно мясницкие ножи, и на каждом из нас было по ране того или другого рода.
Вот к нам подъезжает штабной офицер, чистенький, как новое ружье, и говорит:
– Что это за вороньи пугала? Кто вы?
– Мы – рота черных тайронцев ее величества и рота старого полка, – спокойно отвечает Крюк. Знаете, слегка подсмеивается над штабными.
– О, – говорит штабной, – вы прогнали резерв?
– Нет, – отвечает Крюк, а тайронцы смеются.
– Так что же вы с ним сделали?
– Уничтожили, – буркнул Крюк и повел нас дальше, но Тумей, тайронец, громко сказал голосом чревовещателя:
– Зачем этот бесхвостый попугай остановил на дороге тех, кто лучше него?
Штабной посинел, но Тумей скоро заставил его лицо покрыться розовым румянцем, сказав голосом жеманницы:
– Поцелуйте меня, майор, дорогой, мой муж на войне, и я в депо одна.
Штабной офицер повернул коня и уехал, и я заметил, что плечи Крюка так и прыгают.
Капрал выругал Тумея.
– Оставьте меня в покое, – не моргнув глазом, ответил ему тайронец.
– Я служил у него до его свадьбы, и он знает, о чем я говорю, а вам это неизвестно. Пожить в высшем обществе – дело хорошее. Помнишь, Орзирис?
– Да, помню. Через неделю Тумей умер в госпитале, и я купил половину его добра, а после этого, помнится…
– Смена!
Пришел новый взвод, было четыре часа.
– Я сбегаю, достану вам двуколку, сэр, – сказал Мельваней, быстро одеваясь. – Пойдемте на вершину холма форта и наведем справки в конюшне мистера Греса.
