Не будь Поль похожа на мальчишку-сорванца, княгиня, чьи гневные попреки наводили ужас на гостей, быстро бы заскучала: «Сколько кукол ты сегодня поломала, маленькая проказница? Ни одной. Если завтра в зале не окажется обломков игрушек, ты будешь наказана». В ответ на приготовленный Поль урок княгиня говорила: «Безупречно, мадемуазель, а теперь сделайте из этого шапку комиссара». Когда Поль исполнилось двенадцать, княгиня устроила вечеринку, где гостям досталась стая бумажных журавликов и флотилия корабликов, изготовленных из ученических тетрадок и книжек принцессы: «Я хочу, чтобы все приобщились к обучающим методам княгини Вологда и выбросили из головы мадам де Ментенон28 – она не единственная во Франции воспитательница благородных девиц».
Поощряя племянницу за лень и всевозможные проделки (урок игры на фортепиано, по совету тети, завершался энергичным ударом ноги по клавишам), княгиня практиковала принцип неприменения наказаний, бесполезных перед неотвратимой силой инстинктов: воспитание оказалось эффективным, и удерживаемая от учебы Поль ревностно взялась за науку. Княгиня, более всего любившая превращать любое дело в абсурд, загромоздила особняк всевозможными приспособлениями для постижения знаний и отдала Поль в распоряжение легиона учителей. Лекторы из Эколь Нормаль29, учителя из лучших коллежей и профессора Сорбонны ежедневно толпой приходили в дом и называли Поль «мадемуазель Журден30». В соответствии с одним из требований княгини, Поль запрещалось читать, чтобы не переутомить глаза: одна из учительниц читала ей вслух, пока та не выучит урок наизусть. Чтобы завести подруг среди сверстниц, Поль пожелала отправиться в пансион, где стала вести себя, как мальчишка, и пристрастилась к гимнастике – неутомимой княгине пришлось оснастить особняк трапециями и гантелями.
В пятнадцать лет принцесса узнала о существовании великого множества полезных развлечений и записалась одновременно на все курсы для барышень – в Коллеж де Франс, Сорбонну, Школу Лувра и Высшие женские курсы. Она возвращалась домой поздно вечером и, измученная и без единой мысли в голове, за ужином передразнивала своих учителей, копируя деланное добродушие мсье Ренана31, взгляд мсье Каро32, манеру пышнотелого Шарля Блана33, начинающего лекцию со слов: «Ах! уважаемые дамы, что за чудный художник Пинтуриккио34!» и властный тон Ледрена35. Терминологическая путаница, смешение сюжетов и категорий, клинописи и химических соединений, толкований древних текстов и ксилографий, хартий и цилиндров, чистого разума и гравюр по дереву, Столетней войны36 и вивисекции, Мальтуса37 и Батибуса и, наконец, непередаваемые бредни некой мадемуазель Пекюше38 заставляли княгиню смеяться до слез и являли ее взору падение с пьедестала знаний.
