Что же произошло с Эженом?
Простояв около часа в нерешительности из-за столкновения бригады Плозона, вице-король перешел Калугу по четырем маленьким мостам, переброшенным инженерными войсками. Сойдя на другой берег, он спешит направо, чтобы захватить большой редут между Бородином и Семеновским, закрывающий центр противника. Дивизион Морана первым выходит на плато, бросает 30-й полк на редут, поддерживая его наступающими колоннами. Там старые солдаты, спокойные под огнем, как на параде идут, не стреляя, с оружием в руках и взбираются на редут, несмотря на страшный огонь первой линии Паскевича. Но тот предвидел такую случайность. Со второй линией он обрушивает на фланги колонны. Чтобы его поддержать, выступает Ермолов с бригадой гвардейцев. Видя идущую к ним помощь, первая линия разворачивается. Дивизион Моргана схвачен в огненный треугольник; он отступает, оставляя в редуте генерала Бонами и тридцатый полк. Бонами позволяет себя там убить. Половина полка падает вокруг него. Именно в этот момент Наполеон видит, как некоторые полки отступали через Калугу. Он подумал, что его линия отступления под угрозой, и поэтому задержал свою молодую гвардию.
Однако Кутузов воспользовался моментом растерянности в войсках Нея и Мюрата, когда они застыли, чтобы сохранить свои позиции. Вражеский генерал призывает на помощь своему левому флангу все резервы, включая русскую гвардию. Благодаря этим подкреплениям Коновницын, заменивший раненого Багратиона, укрепляет свою линию. Справа он опирается на большой редут, атакуемый Эженом, слева — на лес. Пятьдесят тысяч человек, собравшись в кулак, приходят в движение, чтобы отбросить нас назад. Их артиллерия грохочет, их ружья сверкают, пули и ядра рвут наши ряды. Солдаты Фриана из первой линии под градом картечи колеблются, приходят в замешательство. Какой-то полковник оборачивается и командует отступление, но вездесущий Мюрат останавливает его, хватает за ворот и, заглянув ему в лицо, спрашивает:
— Что вы делаете?
— Вы прекрасно видите, что здесь нельзя держаться, — отвечает полковник, показывая на землю, покрытую его людьми.
— А, чтоб тебя!.. А я, я же здесь стою?! — отвечает Мюрат.
— Это так, — говорит полковник.
— Солдаты, лицом к врагу! Идем умирать.
И он со своим полком вновь занимает место под картечью.
В этот момент наши редуты отвечают огнем.
Восемьдесят новых пушек гремят разом. Прибыла помощь, ожидаемая Мюратом и Неем. Правда, изменился ее состав, но это сделало ее еще более страшной. Тем не менее огромные массы людей, приведенные в движение, продолжают наступать. Видно, как наши ядра пробивают в их рядах глубокие бреши, не останавливая их. За ядрами следует картечь. Смятые ураганом огня, люди пытаются перестроиться; смертельный дождь удваивает силу. Они останавливаются, не смеют идти дальше, однако не желают и отступать. Они или не слышат уже команд своих генералов, или их генералы, не привыкшие маневрировать таким огромным количеством войск, теряют головы. Как бы там ни было, сорок тысяч человек позволяют себя громить в течение двух часов. Это ужасающая резня, бесконечная бойня. Нею и Мюрату докладывают, что кончаются боеприпасы. Вот причина того, что победители устают первыми.
