– Да и не заметил особо, чтобы ниожцы тебя поддерживали, – говорю я, – им не нравятся, когда женщина получает власть.
– Жизнь стала бы намного легче, будь здесь эльфы.
– Сможем продержаться до их прибытия? – спрашивает Макри.
– Нет. Вопрос требует скорейшего решения. Князь Амраг зря время даром терять не станет.
Я замечаю, что Макри потирает рёбра и спрашиваю о ранении. Она говорит, что в порядке.
– Готова к завтрашнему бою?
– Полагаю.
– Не слышу особого желания.
Макри пожимает плечами. Макри всё ещё не увлечена этими состязаниями.
– Тебе нужно победить, – говорю я ей. – Теперь ещё больше, чем когда бы то ни было. Если дойдёт до прямого выбора между Лисутаридой и Ласатом, твоё положение, как её бойца, может значительно повлиять. Ласат покровительствует Элупусу, его победа поколеблет людское мнение.
– Глупо звучит, – говорит Макри. – И не последовательно.
– Люди глупы и непоследовательны.
– Боюсь, Фракс прав, – говорит Лисутарида. – Важно, чтобы ты справилась лучше Элупуса. Живо, спрячьте меня.
– Что?
– Вон там сзади Кублинос. В данное время с меня хватит его ухаживаний.
Продвигаясь дальше, мы с Макри прикрываем Лисутариду, стараясь избежать Кублиноса.
– Не давайте ему понять, что я избегаю его, – говорит Лисутарида. – Мне всё ещё может понадобиться занять у него денег.
– Я думал, что Кублинос тебе по боку, – говорю я.
– По боку. Но он очень навязчивый, а сейчас не подходящее время для ухаживаний, разве не так? Только не тогда, когда идёшь на войну.
– Я в этом не уверен, – говорю я. – Разве любовь не расцветает перед войной? Последняя возможность для счастья, перед тем, как всех зарежут, нет?
– По мне, так не сообразно это.
– По-моему, ты просто используешь войну как предлог, чтобы избежать чувственного влечения, – говорит Макри.
С этим мы резко останавливаемся.
– Чего?
– Люди, беспокоящиеся при мысли о любых чувственных влечениях, имеют склонность искать видимые оправдания, чтобы уклониться от них.
– Что за дичь, – говорит колдунья. – Кто вообще это сказал?
– Саманатий.
– Да что знал этот старый мудролюб о порывах чувств?
– Многое, – настаивает Макри. – Ему был ведом ход человеческих мыслей, – она неожиданно выглядит осунувшейся. – Я скучаю по Саманатию.
На это особо нечего сказать. Старый мудрец несомненно погиб, похороненный под развалинами Турая. Макри, которая, возможно, наконец почувствовала воздействие всех своих деяний за последние несколько недель, впадает в молчание и выглядит уставшей и подавленной по мере нашего приближения к дому в полной тишине. Солнце заходит, но на улицах всё ещё ярко, и весёлые выкрики гуляк из кабаков, смех и пение. Теперь Элат полон приезжих, и местные власти установили больше масляных светильников, освещающих улицы. Поскольку ни Лисутарида, ни Макри, ни я не чувствуем в себе радости, как те кутилы, облегчение добраться до дома Арикдамис. Моё облегчение длится меньше всего. Меня ожидает Мерлиона. Она завёрнута в грубый тёмный плащ и капюшон поверх её обычной одежды, пришедши сюда скрываясь. Понять можно. Превеликое нарушение правил поведения для дочери барона – посетить незнакомцев поздней ночью. Мабадос лопнет от злобы, коли узнает. Я отвожу её в одну из гостевых комнат Арикдамиса, где мы можем поговорить с глазу на глазу.
