- Где ты собираешься устраивать пикник, Тинкер?
- Наверху, золотко мое. Наверху, ес-тес-твен-но. Ты сегодня что-то недогадлив. Я пришла предложить тебе утешение и поддержку, и пикник, и все-все, а ты делаешь большие глаза и говоришь со мной как на собрании. Пошли-ка, дружочек. Увидишь, этот пикник выйдет получше всяких прочих. И муравьев не будет, я тебе гарантирую!
После продолжительных обоюдных действий, - если предположить, что страсть была в нас, то она так и не успела пробиться на поверхность, - я лежал в постели. Спиртное на столике рядом, сигарета в руке, пепельница холодит горячую грудь. Я лежал, чувствуя себя паршиво донельзя. Тинкер босиком шлепала по комнате, рылась в вещах Лоррейн. Мне хотелось, чтобы она это прекратила. Чтобы она натянула на себя свои зеленые шорты и бело-зеленую блузу и ушла. Но я был чересчур апатичен, чтобы сказать ей это. И потом, я не был уверен, что слова тут помогут.
Ужасное чувство. Мне-то казалось, что я хитроумно справился со всеми проблемами, так или иначе нашел решение для каждой; сработал чисто, сложил все по порядку и запер наглухо все в дальнем углу мозга. Но теперь, в подавленном состоянии, неизбежном после любовного соединения без любви, все вдруг вырвалось наружу, и я лежал нагишом, беспомощный перед последствиями своих деяний.
Я не хотел всего этого. Всегда причислял себя к людям порядочным. Джерри Джеймсон. Разве он из тех, кого однажды приканчивают в пьяной драке или кто исчезает до конца дней за громадными серыми воротами?
Два слова молоточками стучали в моем черепе, я не мог от них увернуться, они выскакивали и, паясничая, мельтешили перед глазами; только два слова: убийца, вор.
Но это же не я! Не мог это быть я! Еще и еще раз я прокручивал ход событий, стараясь понять, где же тот шаг, который сделал все окончательно непоправимым. Я хотел доказать сам себе, что виноваты обстоятельства, что не выбор пути, а дорожный ухаб, авария - нечто внешнее выбило меня навсегда из колеи, и уже ничего нельзя было поделать. Но при новом, беспощадном свете было отчетливо видно, что у меня было не так уж мало возможностей остановиться, прекратить всю эту аферу. Снова и снова оживала у меня перед глазами одна и та же сцена: откидывается крышка черного металлического кейса, и я вижу невероятную, немыслимую груду денег. С того самого мгновения в глубине души я знал, что мне будет принадлежать все это. Все, до последнего доллара.
