Да, чуть не забыла, Костя подарил мне открыточку, на которой изображен мотоциклист (белокурый, похожий немножко на Костю), а в коляске сидит женщина с развевающимися волосами и держит на руках мальчонку. Все они смеются и видно, что мотоцикл несется на большой скорости. Костя многозначительно сказал, что эта картинка символичная, что это наше с ним будущее… Я еще никогда не заглядывала так далеко вперед, но смотреть на эту открытку приятно. Кто знает, может, действительно Костя — «моя судьба»? Только меня смущает то, что он больше ко мне привязан, чем я к нему…
10 января 1941 г.
Каникулы прошли бездарно — умудрилась подцепить ангину и почти неделю просидела дома. Так и пропало время, намеченное для поисков работы или учебы. Мысли эти я не оставила, но совмещать это со школой и уроками будет трудно. Из-за болезни не попала я и на «Баядеру», билеты на которую купили для всего нашего класса еще до Нового года. Я так огорчилась, что мама взялась обменять мне билет на другой день, когда снова пойдет этот спектакль. (Хотя я еще ни разу не была в Музкомедии, но хотела посмотреть именно «Баядеру». Галка видела ее раньше с Донькой и говорила, что спектакль потрясающий.)
И вот вчера я была в театре. Одна, потому что Адка не хотела идти, а Костя уехал на все каникулы к родственникам в Новгород. И до сих пор не могу придти в себя от возмущения и даже, вроде, от обиды, ну как если бы меня обманули в чем. По радио я слушала сценки и арии из разных оперетт, и музыка мне нравится. Правда, я не понимаю, почему в этих спектаклях актеры говорят какими-то неестественными противными голосами. Но то, что я увидела, показалось мне до того глупым, что было просто удивительно, как это публике нравится — смеются, аплодируют, вызывают на «бис»… На сцене бегают, пищат какие-то дамы-кривляки, дурацкие «кавалеры» в цилиндрах и «принц» в чалме, дергаются как марионетки, ногами дрыгают, изображают «любовь» — смотреть противно. Я сначала пыталась пристыдить себя — мол, несовременная, наверно, я, если все в восторге, а до меня не доходит это искусство… Но когда на сцене появились девицы в прозрачных шальварах[14], с голыми животами и грудями, чуть прикрытыми серебряными тарелочками на шнурах, мне стало так тошно, что я встала и пошла через весь зал по центральному проходу, откровенно топая каблуками. На меня оглядывались и шикали, а я даже усмехалась: «Вам это нравится? Ну и на здоровье! А меня — увольте!». Правда, в дверях билетерша меня чуть не тычками в спину выпроводила, ну да наплевать, хорошо хоть, что я одна была. Жаль только, что билет дорогой. И что там Галке могло нравиться? И как ей было не стыдно перед Донькой за этих девиц?
