– А что с вами случилось?
– Внутреннее кровотечение. Я и ранен был тяжело, и половину внутренностей мне ампутировали. Вот теперь они иногда бунтуют. А что про ранение рассказывать? Как обычно на войне происходит: шел-шел – и бац, все, приехали… И никакой романтики. Первый раз пуля, третий раз мина, второй раз даже не помню что.
– Некоторые военные находят в войне красоту…
– Я тоже считаю, что есть красота. Ведь это соревнование. Или ты, или тебя.
– А стоит война того, чтобы рисковать своей жизнью?
– Один шведский историк подсчитал, что за пять или шесть тысяч лет написанной истории на планете было только 235 дней без войны. Человечество всегда воевало, всегда воюет и всегда будет воевать. Это совершенно естественное состояние. Томас Гоббс, «Левиафан» («Война всех против всех») – почитайте. Жил при Елизавете. Вспомните определение войны по Клаузевицу: «Война есть продолжение политики иными средствами». Этой же точки зрения придерживался Энгельс. Вот, собственно, и весь смысл.
Сын композитора
– А что вас, сына известного композитора, представителя золотой молодежи, толкнуло на войну?
– Начнем с того, что я никогда не был представителем золотой молодежи. Золотая молодежь – это не про меня. Я не глянец. Отца я уважал и даже обожал, но мне было бы стыдно прятаться за его спину. Отец, если честно признаться, – сын «врага народа», мой дед сидел. Довольно долго, несколько лет. А по тем временам быть сыном «врага народа», пусть даже и частично реабилитированного, далеко не сахарная судьба. Так что все, что сделал отец, он сделал своими руками из ничего. С чего бы я должен пользоваться его благами, а не делать себя сам? Кто мне дал такое право?
– Родители хотели сделать из вас музыканта?
– В музыкальной школе я учился, только без особого успеха. Музыкальность отца и матери мне не передалась. Я вообще с детства ненавидел музыку и математику. Потому что все нормальные мальчишки после школы шли играть в футбол, а меня пичкали или музыкой, или математикой… У меня бабушка была учитель математики и за это дело даже была награждена орденом Ленина. То есть она заслуженный учитель. Так что чем я не буду заниматься в жизни ни за какие коврижки, когда вырасту, я с детства знал совершенно отчетливо. Справедливости ради надо отметить, что отец никогда не настаивал на моем музыкальном образовании. Видимо, отлично понимал мои чувства и трезво оценивал мой «музыкальный дар», а точнее, его полное отсутствие. Впрочем, впоследствии гитару и песни под нее я освоил вполне неплохо. Но это было уже ради себя и по собственному желанию, а отнюдь не по принуждению, как в музыкальной школе.
