– Эй! – окликнул его Галлоран.
Человек поднял голову.
– По-английски понимаешь? – спросил Галлоран.
– Это вы мне? – уточнил мужчина. На вид ему было лет двадцать с небольшим. Худощавый парень в футболке и обрезанных по колено голубых джинсах. В правой руке он держал тяпку.
– Да, вам, – сказал Галлоран. – Я ищу Мойру Джонсон. Вы ее знаете?
– Знаю, – сказал парень. – А что вы от нее хотите?
– Это моя дочь, – ответил Галлоран.
– Ах вот как... – сказал парень.
– Что значит «ах вот как»?
– Значит, вас все-таки выпустили?
– А вы кто такой, черт побери?
– Генри Джонсон, – ответил парень. – Муж Мойры. Лучше в вы пропали. Мойра не желает иметь с вами ничего общего.
– Слушай, ты, педик! – начал Галлоран, отворяя калитку, но увидел, как Джонсон стиснул тяпку, и остановился.
Когда сидишь в тюряге, приучаешься чуять, когда человеку можно дать в морду, а когда его лучше не трогать. Это по глазам видно. Вот Д'Аннунцио следовало бы понять это, когда он принялся в очередной раз прохаживаться насчет длинного носа. Ему следовало бы заметить, как сузились глаза Галлорана, и понять, что сейчас его рожу разделают на гамбургеры. Вот и сейчас в глазах этого ниггера (Мойра вышла замуж за ниггера. Eго дочь вышла замуж за ниггера!) было нечто, говорившее Галлорану, что сейчас парень опасен. Он остановился у калитки, попробовал примирительно улыбнуться и сказал:
– Я приехал издалека, чтобы встретиться с нею, сынок.
– Я вам не «сынок»! – рявкнул Джонсон. – Я вам не сын, и она вам больше не дочь.
– Я хотел бы ее повидать, – тихо сказал Галлоран.
– Ее нету дома. Убирайтесь, пока я не вызвал копов!
– Она моя дочь, и я хочу ее повидать, – ответил Галлоран ровным тоном. – Я хочу видеть, какой она стала теперь, когда выросла. Я не уйду отсюда, пока не увижу ее, я ждал двенадцать лет, чтобы ее увидеть, понял, ты?! И я ее увижу!.. С-сынок.
Должно быть, теперь у него был тот самый взгляд, который следовало бы заметить Д'Аннунцио за миг до того, как вилка вонзилась ему в лицо. Тот самый взгляд, который Галлоран видел у молодого Джонсона несколько минут тому назад. Он видел, как разжалась рука, сжимавшая тяпку. Джонсон все понял правильно. Это был ветеран уличных баталий – все ниггеры и Кастлвью знали в этом толк. Джонсон был стреляный воробей, он жопой чуял, когда дело пахнет жареным, и не хотел нарываться на человека, который не в себе.
– Ее действительно нету дома, – сказал Джонсон, но уже куда спокойнее.
– А когда она вернется? – спросил Галлоран.
