— Где можно переодеться? — спросил Кахабер сопровождающего.
— Да хоть где, — ответил тот. — Казарма пойдет?
— Конечно!
У входа в казарму перехватил Дашевский:
— Я уже позвонил в НКВД, за тобой приедут.
Переодеваясь, Каха размышлял: «Как же отличаются нормальные люди от зашуганых придурков? Скажи какому-нибудь Сванидзе, что за ним выехали из НКВД, кондрашка ведь хватит». А у него облегчение, словно «скорую» выслали. Чего бояться? Разберутся.
Эмка приехала ещё до завтрака, и пришлось терпеть, хотя жрать хотелось до невозможности. К себе его не забрали, разбирались прямо на заставе. Целая группа отправилась на паром, а Кахабера допрашивал, видимо, учитывая неординарность ситуации целый капитан, тот самый, упомянутый Дашевским, Тучков, начальник городского НКВД. Произошедшим на палубе капитан интересовался вяло, а документы и фотографии на ноутбуке просмотрел и вовсе бегло. В конце концов, НКВДшники уехали, забрав с собой только Набичвришвили, гонор которого бесследно испарился.
Тучков вернулся через четыре часа.
Каха ждал многого. Что его, как «приставку» к ноуту, заберут в Москву, или ещё что-то, вплоть до отсиживания в камере до второго пришествия.
Но у капитана были совсем другие мысли.
— Товарищ Вашакидзе, — начал он прямо с порога, — что лично Вы думаете о принятии гражданства СССР?
— Можно подумать у меня есть варианты, — ответил Кахабер. — Не немцам же мне служить! Я на этой заставе вырос!
— Тогда подписывайте! — Тучков подвинул ему два листа бумаги.
Каха просмотрел. Заявление о принятии гражданства СССР. И рапорт о принятии на службу в звании старшего лейтенанта погранвойск. Вот так-так! Даже звездочки сохраняют. Расписался не задумываясь:
— И? Это всё?
— А что Вы ожидали? — усмехнулся капитан. — Положено, пока бумаги будут ходить по инстанциям, не нагружать Вас вопросами службы. Но, увы, ситуация обязывает. Можете приступить немедленно?
Каха пожал плечами: надо, значит надо.
— Ситуация такая, — начал разъяснение чекист. — Гражданин Набичвришвили очень сильно навредил нам на пароме. Наши сотрудники общались с некоторыми пассажирами. Настроение у всех подавленное и крайне негативное. Людям из нашего времени они не поверят. Вы же — герой, вступившийся за них, и не испугавшийся всесильного НКВД. Если кто-то и в состоянии изменить их настрой, то только Вы. Так что, хоть Вы еще не на службе, вынужден просить…
— Понятно, — кивнул Вашакидзе, — конечно поговорю! Когда?
Тучков протянул ему еще несколько листков.
