Геродот, перечисляя ливийские племена, упоминает завекиев, «чьи жены выезжают в своих колесницах на битву», а такой обычай мог быть занесен в Северную Африку из Азии через Сирию.
Небезынтересны в данном случае и филологические изыскания. Мистер Дж. С. Причард, цитируя М. Вентури, пишет, что берберы (народ несомненно азиатского происхождения), населяющие Северный Атлас, называют свой язык амазиг, что переводилось как «благородный язык». Некоторые авторы выводили из этого термина слово амазонка. Но, как бы то ни было, эти североафриканские племена породили множество доблестных воительниц. Когда в 77 году хиджры мусульмане под предводительством Хоссана ибн Анномана захватили Карфаген и имперские войска бежали в Константинополь, перед арабами вдруг появился куда более серьезный враг. Им стала местная царица Дхабба, которую мусульмане звали Кахиной, или «Волшебницей». Собственный народ считал ее святой и чародейкой. Она призвала под свои знамена диких мавров из Мавритании и берберов, обитавших на краю пустыни и среди гор Атласа, также заручилась активной поддержкой цивилизованных обитателей равнинной прибрежной полоски, где находилось много окруженных стенами богатых городов. Одержанные Дхаббой победы заставили Хоссана и его мусульманское войско отступить из Египта. Однако, будучи варварской царицей, она позволила своему патриотизму направиться варварскими путями. Решив, что последователей Магомета манят в ее страну богатые города и прекрасные сады с их плодовыми деревьями, она посоветовала своим воинам разобрать городские стены, обрушить величественные строения, выкорчевать пышные сады, срубить все плодовые деревья. Кочевники пустыни и примитивные жители гор ничего не теряли при этом, и скоро вся страна превратилась в продуваемую ветрами пустошь. Ошибка обошлась дорого: многочисленное и влиятельное население прибрежных районов стало враждебным царице, и когда Хоссан вернулся с новыми войсками, он обнаружил, что рать Дхаббы ослабла, а прибрежное население готово принять его. Невзирая на всю проявленную отвагу, царица потерпела поражение и, отказавшись покориться, была обезглавлена.
Возвращаясь к Верхнему Нилу, мы обнаруживаем свидетельство сэра Джорджа Роулинсона, утверждавшего, что в его дни царь беров (Behrs), обитавших на Белом Ниле, располагал женской гвардией, защищавшей его настолько эффективно, что к персоне владыки не мог приблизиться никто из мужчин за исключением его министров. Впоследствии, когда жизнь этого государя уже приближалась к концу, указанным дамам пришлось удушить его — в качестве знака внимания, чтобы царь не оставил сей мир как любой угне-тенный болезнями и скорбями простой смертный. Однако мы вполне можем предположить, что и гвардия, и жестокий обычай имели более глубокий смысл. Обстоятельства заставляют нас видеть в этом мелком правителе наследника некогда могущественного царя-бога, чьим долгом и высшей привилегией являлась обязанность предложить свою жизнь в качестве жертвы за благо собственного народа. Он мог и сам поторопить свое отправление в неизбежное путешествие, и тогда в его гвардии приходится видеть прежних жриц. Бесспорно, совпадение обряда и его исполнительниц свидетельствует об азиатских корнях. Еще в 1840 год месье д’Арно обнаружил, что короля беров по-прежнему окружает отряд копейщиц.
