Итак, я вышел из священной комнаты в большой колонный зал и, подойдя к световому столу, принялся рисовать геометрические выводы, оставляемые на столе в виде светящихся фигур и символов. После этого служитель храма должен был воспринять начертанное мной знание, и передать его остальным поселенцам, или «подрядить» кого-то из соплеменников для высечения солнечного календаря в камне.
Через некоторое время по высокому потолку храма забегали солнечные зайчики. Это означало только одно — служитель пересёк лазерную черту на подступе к храму. И я уже был готов его встретить.
Служителя звали Гу. Он, разумеется, являлся хиронцем. И как любой другой хиронец имел человеческий рост, худосочное, жилистое телосложение, с розоватой кожей, одетый в жёлтую тогу, сделанную из листьев местных растений. Лицо его напоминало человеческое, с довольно милыми для нашего восприятия чертами. А за спиной торчали алые перепончатые крылья.
Гу сносно владел псевдо-древнегреческим, и хорошо умел говорить на нём — мне попался весьма сообразительный абориген, и поэтому мы неплохо понимали друг друга. А когда, к примеру, я оказывался среди его собратьев, то Гу непременно становился моим личным переводчиком.
Обменявшись приветствиями со служителем, я стал объяснять ему, из скольких солнечных дней состоит год на Хироне. И, начертив на световом столе упрощённую схему солнечного календаря, я прервал лекцию, увидев, что Гу хочет о чём-то спросить:
— О, Аполлон, расскажи мне о хранилище артефактов? Народ обвиняет меня в сокрытии от него этого священного места.
Признаться, для меня оказался неожиданным вопрос Гу, но поскольку «богам» воспрещалось на глазах хиронцев выражать изумление и удивление, то едва сдержав гримасу «замешательства», я выразил озабоченность:
— Что говорит народ о хранилище артефактов, и как узнал о его существовании?
Храмовник немного замешкался с ответом, видимо подбирая слова, а может и смутившись собственной просьбы:
— О, Аполлон, позвольте пойти за мной в поселение, и спросить об этом у самого народа.
И я согласился следовать за служителем, посчитав вопрос о некоем хранилище исключительным. Хотя после возведения верхнего города — Акрополя, «богам» предписывалось сокращать встречи с хиронцами за его пределами.
Выйдя из храма вместе с Гу, мы оказались на предгорной возвышенности. У Олимпа имелось множество скалистых и холмистых подступов, и потому храмы Акрополя были рассредоточены по ним. Недалеко от Акрополя, восточнее и чуть выше виднелись пещеры хиронских жрецов. Мы с Гу стали спускаться по узкой предгорной тропе на равнину, где расположилось обширное хиронское поселение. Справа от меня находился холм с храмом трёх лун и храмом Геры. Слева зеленели холмы со святилищами Посейдона и Ареса. На самом же высоком предгорье возвышалось большое святилище Зевса, а за ним в тени, буквально вытесанный в горе — храм Аида.
