В следующий раз охота была с трофеем, и Нури решил подарить шкуру тигра Карме. Отослав подарок со слугой, он велел тому передать красавице на словах, что раджа искренне удивлен умением белой женщины так изящно и пластично двигаться в чужеземных танцах и просит принять от него скромный подарок — шкуру убитого на охоте тигра.
За обедом Нури снова заговорил о Карме:
— Она очень хорошо танцует и поет, — обратился он к Равинанде.
— Возможно, этому ее научили в рабстве.
Нури задумался.
— Почему она плакала?..
— Что?
— А может Карма полюбила принца?
— А-а-а, ты об этом… Не знаю, раджа. Я только не хочу твоей смерти, ведь сын Багалала стал Махарадже как родной.
— Я вовсе не собираюсь так глупо умирать. Не тревожься, мудрейший… Махараджа все еще держит Карму взаперти?
— Нет. Она может свободно гулять в садах и по женской половине дворца.
Вернувшись в свои покои, Нури поинтересовался у слуги:
— Как приняла подарок женщина?
— Благодарила за щедрое подношение, всемилостивый господин, — поклонив-шись, ответил тот.
— Больше ничего не сказала?
— Нет.
— Узнай, куда выходят окна ее комнат.
— Слушаюсь, мой господин, — поклонился слуга и удалился.
Нури присел на ковер и стал размышлять. «Без сомнения, она поняла от кого подарок и теперь будет наблюдать за мной. Пойдем от обратного. Если все тянутся к ней, она — от них, а если я — от нее, тогда она будет заинтригована. На том и остановимся…» Раджа хитро улыбнулся и, поднявшись с ковра, отправился к Махарадже.
* * *
Звучала чарующая мелодия ситара. На берегу расположился небольшой пикник. Равинанда потчевал ученых гостей. Тут же перед ними придворные танцоры оживляли образы эпических поэм в костюмированных сценках.
Нури время от времени поглядывал на окна Кармы. Та, лежа на ковре, читала увесистую книгу в тяжелом золоченном переплете, изредка погружаясь в раздумье.
Наконец, поэты решили посоревноваться в своем мастерстве.
Дернув за струну музыкального инструмента, седовласый творец песен прикрыл глаза от избытка нахлынувших чувств и заголосил протяжно:
Я так долго тебя искал
Среди чужих сердец и лиц,
И вот в толпе тебя узнал:
Явилась ты в лице судьбы
Под звон божественных колец…
Услышав пение, девушка оторвалась от чтения и прислушалась.
Любовь сумеет выжить там,
— пел уже другой, —
Где не под силу жить и мхам.
А может рухнуть в райском саде,
В душе оставив горький шрам.
Отложив книгу, она подошла к окну и, спрятавшись за портьеру, осторожно выглянула.
— Друзья мои, — обратился к собравшимся сухонький старичок. — Позвольте мне высказать мысли, только что посетившие мою почтенную старость.
