— Неужто я убила его? — тихо проговорила княжна. — Так просто? — удивилась она и, подойдя к окну, выглянула во двор. Снаружи все было тихо.
Катерина стянула с головы шелковую фату с кокошником, осторожно подошла к затихшему Андрею, и, вынув из него нож, обтерла оружие о рушник, лежавший на столике.
— Мерзкий ублюдок! Я не стала твоей! И ничьей я не буду! Ничьей, окромя Берджу! Всякый, кто посмеет прикоснуться ко мне, поплатится за дерзость такую. Нет боле Катерины. Умерла она вместе со своей любовью. А Карма уж сумеет защитить себя, — говорила она Андрею.
На дворе вовсю уже царствовала ночь. Было тихо, только изредка доносились издалека пьяные восклицания и славословия веселящихся холопьев, одаренных князем Василием по случаю свадьбы его дочери медовухой и солониной.
Карма спустилась через окно по связанным покрывалам и простыням и, озираясь по сторонам, перебежками направилась к конюшне. Где-то совсем рядом раздалось пьяное пение и тут же сразу прекратилось: видимо, кто-то из гостей прилег отдохнуть в цветнике под окнами княжеских хором. Прошмыгнув еще мимо пьяной троицы заезжих купцов, Катерина нырнула в конюшню. Отыскав в сене узел, она привязала его к седлу и только тут заметила, что ее руки била мелкая дрожь. Беглянка подышала на сжатые кулаки и, прижав их к груди, стала осматриваться и собираться с мыслями…
В дальнем углу послышался шорох.
— Кто здесь? — раздался голос из темноты.
Карма притаилась за неотесанным столбом, подпиравшим крышу. Из темноты на лунный свет вышел Матвей.
— Матвей, это ты?
— Я. А кто тут хоронится?
— Я это, Катерина.
— Княжна? Почто государыня здесь?
Катерина тоже вышла на свет, держа под уздцы скакуна.
— Неужто в бега, матушка?
— В бега, Матвеюшка. В бега. Ты ж поди обо всем ведаешь, чего зря толковать?
— Верно…Бедняжка, я завсегда на вашей стороне был, княжна. Но, видать, судьбина у вас такая…
— Ладноть. Скажи, все готово?
— Завсегда готово, матушка. Только куды ж ты теперича одна?
— Подале от гнусного места сего! Погляди, нет ли кого?
Матвей вышел из конюшни, посмотрел по сторонам, прислушался. Все успокоилось и затихло до утра.
— Спят все, — ответил обнадеживающе кузнец.
Обвязав копыта коня мешковиной, он подсадил Катерину в седло, и на мгновенье они замолчали.
— Ну, прощевай, Матвеюшка. Век тебя не забуду. А за доброту твою желаю тебе счастья и, не приведи Господи, попасться дурным людям, — сказала княжна и, набросив на плечи плащ, пришпорила жеребца. — Прощай!
