Грейс промолчала. Они протанцевали еще один танец, не сговариваясь вышли на улицу и медленно пошли по короткой Даусон-стрит. Дождь, который лил с самого утра, наконец, перестал. На северо-западе низко над горизонтом застыло огромное солнце. Оно было тусклым и смотреть на него можно было не щурясь. Городок кончился. Вокруг расстилалась болотистая тундра. Серое море мхов, серые валуны, низенькие и чахлые ели и пихты. У самых ног бежал разбухший от воды ручей.
— Какая, интересно, в нем водится рыба? — прервал молчание Соколов.
— Не знаю. Кажется, троуд. Форель по-вашему. — Грейс была задумчива и молчалива.
— У нас тоже форель, — оживился Соколов. — И природа очень похожа. Север есть Север.
Они остановились, закурили и несколько минут стояли молча, глядя на быстро текущую у ног воду.
— Мистер Соколов, — первой прервала молчание Грейс. — Вы сами сбили хоть один немецкий самолет?
— Да, — просто сказал он. — Одиннадцать штук.
Грейс на миг подняла на него глаза, и Соколов прочел в них восхищение.
— И ни разу не были ранены?
— Был. Но уже на земле. Ударом ножа.
Грейс дотронулась до шрама на его щеке.
— Здесь?
Соколов кивнул.
— Ваша жена, наверное, очень страшно за вас?
— У меня нет жены, Грейс. Она ушла от меня.
— От вас?! — потрясенно спросила она. — Ушла от вас?
— А что здесь особенного? — удивился Соколов.
— Вы такой… такой… — Грейс беспомощно посмотрела на него, сказала убежденно: — Я б не ушла.
Они стояли рядом, не касаясь друг друга, испытывая странное неодолимое желание приблизиться и каждый по-своему боясь сделать это. Он, иностранец, наслушавшийся рассказов о своенравном пуританском нраве Грейс, опасаясь разрушить очарование первого свидания. Она — еще не в силах понять, что происходит с нею в обществе этого мужественного русского летчика.
— До войны мы жили с родителями в небольшом рабочем поселке в Донбассе, — неожиданно начал Соколов. — Отец, мать, старшая незамужняя сестра и я. Отец заведовал хирургическим отделением больницы. Мы с ним очень не ладили. Он был строг, крут, а я упрям, скрытен и к тому же плохо учился. По английскому языку, например, у меня всегда были двойки. По нескольку дней мы с сестрой не разговаривали с отцом. И все же, когда к нему в больницу попадал очень тяжелый больной, он звонил нам домой и говорил, что нужна кровь нашей группы.
— И что же?
— Мы с сестрой немедленно приезжали, давали кровь, а потом снова могли не разговаривать друг с другом.
— А сейчас вам кажется, что вы были несправедливы с ним? — спросила Грейс.
