— Простите, мой господин! — Эльвира, даже не пытаясь подняться, подползла к ногам Миктиана. — Эти люди… Все они — ваши верные подданные. Единственное, чего они хотят — служить вам! — не переставая говорить, девушка покрывала поцелуями ногу Миктиана. — Мы ждём ваших повелений, господин! — по-собачьи преданные глаза наполнились слезами. Миктиан помолчал, покусывая мамонтовую кость мундштука.
— Всему своё время, — произнёс он наконец. — Сейчас мне ничего от вас не нужно. Поэтому мой приказ — ждать. И хранить в тайне всё, что вам известно. Ясно?
— Да, мой господин, — уже поднявшаяся на колени Эльвира, бряцая амулетами, упала ниц. Но её голос прозвучал разочарованно.
— Вот и славно, Эльвира. Ты можешь идти. — Миктиан, словно утратив всякий интерес к своей гостье, отвернулся, попыхивая трубкой, к «Стеклянному ключу», как если бы собирался что-то спросить у картины.
Но когда девушка уже взялась за дверную ручку, властный голос Миктиана заставил её остановиться.
— В твоём видении было дитя, о котором ты говорила?
— Нет, мой господин… — удивлённо проговорила Эльвира. — Но…
— Тогда с чего ты взяла, что я пришёл именно за этим? — резко обернулся к ней Миктиан.
— Я… я не знаю… — смешалась девушка. — Но зачем тогда вам являться сюда? И госпожа…
— Действительно… — тихо процедил Миктиан. — Ладно, ступай!
— Мой господин… — Эльвира в который раз опустилась на колени. — Сегодня ночью наша община собирается…
— Даже не надейтесь! Мне сейчас не до ваших убогих шабашей! — жёстко отрезал Миктиан. — Я же сказал, что призову вас, когда придёт время!
— Да, мой господин! — снова зазвенели цепочки и амулеты. — Простите! — девушка поклонилась. — Ваши верные слуги будут ждать ваших повелений! — и вновь разочарование скользнуло в её словах.
— Эльвира! — услышав своё имя, уже подошедшая к воротам девушка остановилась и с удивлением уставилась на маленького мальчика, непонятно как появившегося рядом с ней. — Эльвира, — повторил мальчик, и в его голосе прозвучал металл. — Нам надо поговорить.
Разложенный диван создавал впечатление, что за ночь комната уменьшилась в размерах чуть ли не вдвое, а журнальный столик, втиснутый в проход между диваном и сервантом, только усиливал эту иллюзию.
Едва показавшееся из-за соседних домов солнце, проскользнув сквозь частую сеть тюля, с беспощадной откровенностью освещало постель и два укрытых одним одеялом тела.
Михаил, казавшийся до того крепко спящим, открыл глаза, в которых не было и следов сна. Он осторожно повернул голову и посмотрел на женщину, положившую голову ему на плечо и, видимо для надёжности, обхватившую его рукой. Нитка слюны из уголка её губ мирно струилась на его грудь.
