Я отстранился, слегка задыхаясь. Сердце то начинало сильно биться, то словно проваливалось в пустоту. Странное ощущение посетило меня — что на миг мы оказались в ИНОМ лесу.
— Что с тобой, Андрей? — спросила Кира.
— Ничего, — с трудом сказал я. И, неожиданно для себя, добавил: — Я люблю тебя.
Не сделал ли я тогда ошибку?..
Впрочем, мы сплошь и рядом совершаем ошибки. Часто сами появляемся на свет в результате ошибки: будущие папа с мамой слишком увлеклись. Так что грех жаловаться.
Испанский философ Орега-и-Гасет писал — неверно, что любовь иногда совершает ошибки. Сама любовь, по существу, является ошибкой. Мы влюбляемся, так как наше воображение проецирует несуществующие совершенства на другую личность. Однажды фантасмагория исчезает, и вместе с нею умирает любовь…
Согласитесь, без таких ошибок жизнь была бы скучна.
И вдобавок я начинаю сознавать, что дело может обстоять совсем наоборот. Что скорее мир исчезнет как фантасмагория, а любовь останется…
На ночь снова затопили печь, и снова пришла Кира. На этот раз прилегла, мы уместились на узком диване, лишь тесно прижавшись. Рыжеватые блики, постепенно тускнея, трепетали в волосах девушки. Я пуговку за пуговкой расстёгивал её халатик, и всё сильнее разгорался другой, невидимый огонь желания.
Вот и Кира задышала чаще, и вдруг протиснулась вниз, позволив мне утонуть в блаженной тесноте меж своих бёдер. Её нежная кожа обожгла мой живот, и я понял, что между нашими телами больше нет ночной рубашки.
От волнения не сразу получилось войти, и она помогла — тонкие пальчики мимолётно, словно приветствуя, сжали мою отверделую мужскую суть. Мягкое прикосновение, словно лепестков цветов, скольжение в таинственную глубину, обволакивающая нежность, будто ты вернулся домой… Я торопливо задвигался, рыжие завитки волос Киры тоже двигались перед глазами, и это усиливало возбуждение — очень скоро я ощутил, как изливаюсь сладостной истомой.
— Я люблю тебя, — выдохнул я, отстраняясь.
— Уже всё? — тихо рассмеялась она.
Я стеснительно улыбнулся, но для ответа не хватило сил, навалилась приятная и неодолимая дремота.
Кира прижала меня к себе, жарко поцеловала, а потом ушла.
За ночь потеплело, и утро было неожиданно хмурым, чуть не дождь шёл за окнами. Мать Киры накормила нас на кухне и ушла по делам. У меня было тоскливо на душе — и от испортившейся погоды, и оттого, что надо уезжать. Глядя на серые облака, я вдруг сказал:
— Кира, давай поженимся летом.
