.
Анни и Яан не произнесли ни слова. Они молча подали друг другу руки. Яан, преодолевая волнение, сделал шаг вперед, но тут же вновь прислонился к стене, смущенно улыбаясь собственной слабости.
— Как ты исхудал, Яан, — сказала Анни.
Яан молчал.
— Не узнать тебя — и лицо-то совсем другое…
Яан опустил голову.
— Точно из гроба встал, — прибавила девушка.
Серые блестящие большие глаза смотрели на юношу с той бесконечной нежностью, какая может светиться только во взоре женщины. Нежность и глубокая жалость сквозили и в ее тихом голосе, в судорожном движении пальцев под платком.
— Даже волосы поредели…
Анни резко отвернулась, на ее ресницы навернулись слезы.
Яан поднял руку и поглубже нахлобучил старый, выгоревший картуз.
— Ничего, отрастут, — наконец ответил он.
Они медленно пошли вдоль церковной ограды; Анни исподтишка наблюдала за Яаном.
Она видела, что Яан подрагивает от холода, — на нем был старый, выношенный серый кафтан, подпоясанный ремнем, а на ногах латанные-перелатанные русские сапоги. Анни видела, как неровна и неуверенна его походка, как посинели от холода губы, ввалились глаза. Девушка остановилась и сказала:
— Тебе холодно — зайди в церковь, согреешься.
Яан запротестовал: ему ничуть не холодно, на нем теплая фуфайка, толстый шарф. По дороге сюда он даже вспотел, даром что мороз крепкий.
В руках у Анни был узелок. Немного погодя она вынула из него большую булку и с аппетитом стала есть.
— Мне еще в церкви есть захотелось. Как только выбралась, сразу купила булок, — смеясь, сказала она.
Анни не решалась предложить булку Яану, хотя и догадывалась, что он голоден. Наконец она не выдержала:
— Ты небось проголодался, столько верст пешком прошел… На, поешь, булка свежая.
Яан сперва отказывался: он, мол, сам пойдет и купит. Он в самом деле собирался зайти в лавку, но в кармане у него было всего три копейки; шесть крошечных рогулек дали бы ему за них, и разве решился бы он съесть хоть одну, как бы ни ныло в желудке, если в доме его ожидали трое голодных ребятишек — брат и сестренки. Яан было заупрямился, но голод оказался сильнее — в конце концов он сдался.
Жуя хлеб, они прогуливались вокруг церкви, поглядывая друг на друга: Анни — весело, радуясь его аппетиту, Яан — смущенно. Почти насильно девушка сунула ему в руку вторую булку.
Яану было неловко: взгляд девушки то и дело останавливался на его затылке, — во время болезни из головы Яана выпало много волос, ветер шевелил оставшиеся клочья пуха. Яан старался поворачиваться к Анни лицом и смотреть ей в глаза.
