Лачуга напоминает Ноев ковчег — вместе с людьми здесь ютятся и животные, только спасаются они не от потопа, а от зимних холодов.
На полу по старому полушубку ползает маленькая Лийзи, рядом с ней весело похрюкивает белый поросенок — друг и приятель девочки. У печки примостился Микк — мальчуган с худеньким, грустным личиком. Обняв за шею черную овцу, он серьезно глядит в большую полуразвалившуюся печь, в которой, как клубок змей, пылают прутья хвороста. Маннь забралась с ягненком в каморку. Она шепотом разговаривает с ним, гладит его мягкую шерстку и позволяет лизать руки. Ягненок блеет, овца отвечает ему из комнаты. По лачуге, кудахтая, бродят куры, петух их подзывает, когда ему кажется, будто он нашел зерно. Но чаще всего он обманывается. Поросенок хрюкает и повизгивает.
Овцы роняют кофейные зерна, поросенок — свои черные лепешки, куры — свой пестрый помет, и все это остается на бугристом глиняном полу. Густое, едкое зловоние висит в воздухе; его вытягивает, лишь когда топится печь. Драгоценное тепло нельзя выпускать. Кончится хворост — где взять топлива? Будешь тогда не только голодать, но еще и мерзнуть.
И в этой вони, в этой грязи живут люди, единственное достояние которых — здоровье. Работник должен быть здоровым, иначе он погибнет.
Впрочем, обитатели лачуги не могут похвалиться здоровьем. Достаточно взглянуть на пожелтевшее, изможденное лицо женщины, сидящей в углу на кровати. Тело ее изнурено, душа измучена, разум притупился Какой пустой у нее взгляд! Однако в глазах ее можно прочитать все. Они расскажут тебе всю жизнь этой женщины — длинную повесть о нищете и страданиях, о горьких заботах и труде, тяжком, нескончаемом труде. Солнце радости и веселья никогда подолгу не грело обитателей хижины. Здесь часто ложатся спать голодными, здесь просыпаются со вздохом, много здесь пролито горьких слез.
Об этом и говорит взгляд женщины. Но сама она не знает, что во взгляде ее — жалоба, что ее бледное лицо рассказывает о горестях. Она давно примирилась со всем, ко всему притерпелась. Лучшей доли она никогда не видела и далее не умеет ее желать. Нужда стала для нее чем-то само собой разумеющимся и естественным. Ведь так и должно быть! Если она и жалуется, то жалуется молча, бессознательно, невольно. Просто человеческая природа протестует в ней.
Болезнь и смерть были в лачуге частыми гостями. Последней жертвой недуга оказался Яан. Больше двух месяцев метался он между жизнью и смертью, борясь с жестокой тифозной горячкой. Одной ногой он уже стоял в могиле и умер бы, да не посмел: он ведь единственный кормилец семьи. Что сталось бы тогда с его хворой матерью и тремя младшими ребятишками! Два года назад отец Яана, Март, работая у помещика на винокуренном заводе, упал с чердака и разбил себе бедро. Две недели маялся и кричал он здесь, на этой же соломенной постели, пока, на горе семье, не отдал богу душу: больного никто не лечил, и началось воспаление бедра.
