А потом оказалось – книга века. Бывает.
Таких историй довольно много. Это рутина культурной жизни. Наряду с историями моментального ошеломительного успеха. Наверное, можно подсчитать, сколько процентов хороших книг (картин, скульптур, симфоний и опер) были приняты сразу и на ура, а сколько – подолгу дожидались признания. Не удивлюсь, что в результате получится нечто вроде нормального распределения. С одного края – быстрые любимцы публики, с другого – не признанные современниками гении. Наверное, их примерно поровну. Ну а в середине – те, кто шел к успеху постепенно, накапливая силы и поклонников. Но речь не о них, они не так интересны публике. Публика любит крайности.
Гении, которых признали после смерти, сам факт их существования – это огромный соблазн для художника. Гораздо больший, чем стяжатели быстрой славы. Потому что появляется упоительная мысль: меня не понимают, но на самом деле я великий. Может быть, меня именно поэтому не понимают. Меня оценят гораздо позже. Принесут венки на мою заброшенную могилу и поставят на ней красивый мраморный обелиск с барельефом. А также издадут в коленкоре, с золотым обрезом и комментариями.
Но могильный памятник, даже украшенный ворохом цветов от запоздалых почитателей, – это грустно. Не хочется ждать, пока «Заратустра» добредет своим ходом до читательских умов и сердец. Успеха и похвал хочется сейчас.
Выход есть.
Надо из просто художника стать художником элитарным. Непонятным и непонятым. Художником для очень узкого круга. И получить популярность именно в таком качестве.
Парадокс развитого рынка: он включает в себя всё, в том числе и совершенно не рыночные вроде бы вещи. Которые в неразвитом рынке, в XIX и даже отчасти в ХХ веке, не находили ни покупателя, ни продавца. Например, «непонятность» и «невостребованность». В давние простодушные времена вопрос ставился до обидного грубо. Тебя не понимают? Не востребуют (не издают, не читают, не смотрят, не покупают, не посещают) – значит, тебя нет. Начнут востребовать – ты появишься. Из вещи в себе превратишься в вещь для нас. Так было еще каких-то полвека назад. Даже сорок, тридцать лет назад было примерно так же.
Но рынок развивается. Сама невостребованность становится востребованным товаром. И я не думаю, что это реакция интеллектуалов на массовый успех некачественных текстов. Хотя бывает и такое. Помню в 1970-е годы поразившее меня высказывание одного кинокритика: если сложный фильм идет при почти пустом зале, то это очень хорошо. Значит, пошляки, мещане и недоучки не осквернили этот просмотр своим присутствием. Как сильно должна была допечь человека прокатная политика Госкино СССР…
