Не обратив ни малейшего внимания на поднос, принесенный миссис Хадсон, Холмс просидел за работой весь вечер. Ему удалось расшифровать то, что в секретных бумагах Адмиралтейства по сей день называется кодом линейного письма Б. Доктор Гросс не переводил сообщения на немецкий, а брал тот текст, который получал. Судостроительная терминология наверняка вызвала бы затруднения у пожилого знатока древних языков. Имея ранее расшифрованные обозначения масс, Холмс одно за другим восстанавливал названия соответствующих разделов нагрузки крейсера «Слава» и постепенно собрал воедино всю немецко-минойскую систему кодирования. В том, что 46-24-47 значит «команда», а 24-15-53 — «машины», он окончательно убедился благодаря повторению числа «24», в обоих случаях заменявшего слог «ма». Открытие подтвердилось в прочих терминах закодированной грузовой декларации, а позднее и в других шифрограммах. Шпионы неизменно пользовались одной и той же системой, поскольку не сомневались в ее абсолютной надежности. К утру в дополнение к уже имевшимся пяти цифровым символам было расшифровано семьдесят из восьмидесяти семи слоговых обозначений. Неизвестно, точно ли ученейший доктор Гросс копировал язык древнего царя Миноса или же позволял себе вариации, сообразуясь с нуждами своего начальства. Так или иначе, Холмс победил его, как Тесей Минотавра.
В доказательство этому следующее сообщение, переданное из Адмиралтейства, содержало уже знакомые нам пары цифр: 57-09-83-62-15 || 19-80-05. Сверив их с карандашной запиской, сделанной в музее, я вспомнил шифрограмму, которую доктор Гросс спрятал в подставке для складных стульев. На сей раз в послании говорилось не о вооружении кораблей, а о том, сколько времени потребуется, чтобы стянуть флотский резерв класса А в Чатем и другие порты устья Темзы в случае всеобщей мобилизации — то есть в преддверии войны.
7
Несколько месяцев спустя жарким летним днем в далеком пыльном балканском городе Сараево боснийский студент убил двумя пистолетными выстрелами престолонаследника Австро-Венгрии эрцгерцога Франца Фердинанда и его супругу. Как справедливо говорили впоследствии, эхо от этих выстрелов разнеслось по всему миру. Признаюсь, как ни потрясло меня сараевское убийство, в тот день я не верил, будто оно положит начало жесточайшей войне, какой еще не знало человечество. Однако не приходилось сомневаться в серьезности той «слепой игры», которую вели с невидимым противником Холмс и я. Наши комнаты на Бейкер-стрит все больше напоминали поле брани. В последние мирные недели того лета мой друг не один день провел в Адмиралтействе. Группа людей, работавших вместе с ним, называлась «кабинетом № 40».
