— И что же это за слова? — поинтересовался я, решив не возражать за неимением более удачного плана.
— Принимая во внимание недавние события, нетрудно догадаться, что в шифрограмме непременно должно присутствовать имя собственное — «Дредноут». Пускай меня застрелят, если какие-нибудь четырнадцать букв ему не соответствуют. Ведь именно этот класс кораблей так интересует наших противников.
— Да, но в слове «Дредноут» только восемь букв, — осторожно заметил я.
— Хорошо. Тогда вспомним о любви тевтонцев к исчерпывающим формулировкам. «Линкор „Дредноут“» — вот вам и четырнадцать.
Холмс собрал шифрограммы и приготовился к работе. Судя по всему, она должна была растянуться на всю ночь. Когда пробило два часа, мы все еще трудились над одним из недавно перехваченных сообщений. Четырнадцати буквенная строка казалась совершенно бессмысленной:
ЮКИЦЦБЦХХЩЫЩЯГ
— Попробуем снова, — терпеливо проговорил Холмс. — Допустим, эти четырнадцать литер означают «линкор „Дредноут“». Тогда каков ключ?
Мой друг приступил к обратному кодированию. Это был кропотливый труд. Таким образом мы уже проверили сотни подобных буквосочетаний, но ничего не добились. И вот настала очередь этой шифрограммы. Спустя две минуты мы изумленно воззрились на результат. Полученная фраза оказалась одновременно и ключом к посланию, и самим посланием: «Увы, мистер Холмс!»
Я был так ошеломлен, будто меня внезапно ударили в грудь. В мозгу, измученном ночным бдением, мелькнуло: может, далекий и невидимый враг запросто читает наши мысли? Мы с Холмсом молча поднялись из-за стола и уселись в кресла. Мое отчаяние нарастало.
— Конец, — горестно сказал я. — Но откуда, черт возьми, они о вас пронюхали?
Холмс вытряхнул содержимое трубки в камин, снова ее набил и зажег. Несколько секунд он сидел безмолвно. Затем повернулся ко мне.
— Думаю, они не могут ничего знать. Следовательно, и не знают. Если не ошибаюсь, это был выстрел наудачу, один шанс из тысячи. Чувствуется тяжеловесное немецкое остроумие. Вы ведь помните о том, что некоторые мои приключения стали широко известны публике благодаря вашему таланту. Вы, как никто, умеете описывать события в романтическом духе. Шпион вполне мог прочитать ваши рассказы. Эти слова принадлежат покойному профессору Мориарти и успели стать расхожим выражением. А посему давайте считать, что наши противники просто шутят между собой.
— Разве у нас есть на это основания?
Холмс казался на удивление невозмутимым.
