, и когда она вешалась из-за первой несчастной любви; именно я вынула ее из петли. После этого она, видимо, считая, что это решение всех проблем, чуть что пыталась повеситься, высушивая мою кровь. Если бы только она вешалась, то было бы хорошо, — все так же, думая о своем, задумчиво сказала Табакне. — Тогда среди кисэн была мода вешаться из-за несчастной любви. Даже подумать об этом — невыносимо тяжело, — тут она ненадолго замолчала. — Но нынешние кисэн — то ли у них шеи стали толстыми, то ли выносливыми, — ни одна не вешается.
— Ой, что вы, даже вы, бабушка, должны желать то, что можно желать. Нынешние кисэн, вы знаете, — еще те девки. Чтобы они вешались?! Как же! Они рождаются, став практичными уже в утробе матери, еще до рождения думают лишь о том, как бы выманить деньги у наивных мужчин. Сколько бы вы ни говорили им о таких вещах, скорее всего они не будут вас слушать, — сказала Кимчхондэк с таким видом, будто она хорошо знала их натуру.
— Можно сказать, что второй работой кухарок было развязывание веревок повесившихся кисэн, — продолжила печальный рассказ Табакне. — Если ты пытаешься повеситься, то хоть учитывай сезон, что ли. Ту кисэн, которая пыталась повеситься в жаркую погоду, когда сама не знаешь, куда деваться от льющегося с тебя градом пота, мы тихо ненавидели, и после того как вытаскивали ее из веревки, назло не давали ей есть. Ты хоть знаешь — насколько они были тяжелы, вытянувшись, как кишка? Даже если прибегали все три кухарки, вытащить из веревки и спустить на землю было нелегким делом. Бывало, когда мы развязывали веревку, некоторые уже были мертвы.
После того как раздался зловещий писк комара, похожий на сирену скорой помощи, Табакне замолчала и стала оглядываться по сторонам, ища его, чтобы убить. Кимчхондэк, сидевшая рядом с ней, быстро, словно молния, хлопнула правой рукой по предплечью левой. На нем появился красноватый отпечаток пальцев руки и убитый комар, который стал плоским от удара, превратившись в сгусток крови.
— Я думала, что у тебя только язык быстрый, но, оказывается, и руки страшно быстры, — сказала Табакне таким голосом, что было трудно понять, осуждает или хвалит.
Свет вечернего заката, неизвестно когда ворвавшийся на кухню, окрасил лицо Кимчхондэк, стрельнувшую глазами в сторону Табакне, в ярко-красный багрянец.
5
Подошло время, когда должны были нагрянуть клиенты, заранее заказавшие места в кибане. Однако в комнате кисэн слышались звуки падающих карт хватху
