Я направился к двери. За стеной послышался шум воды, сливаемой в унитазе.
— Эй вы!
Я обернулся. Мне стало его жалко. Такой симпатичный парень. Да, Нину можно было понять.
С большим трудом он встал на ноги и покачиваясь направился в мою сторону, но не дошел и плюхнулся во вращающееся кресло перед роялем. Его локти грохнулись на клавиши, вызвав какофонию высоких и низких звуков. Он начал валиться на бок, но я успел поддержать его, не дав упасть на пол.
— Я не могу этого сделать, поймите меня! — сказал он.
— Ну что ж, не делайте.
— Что она там задумала? — Он вновь поднялся. Облокотившись спиной на рояль, он мог стоять довольно устойчиво. От него несло коньяком. Это было утро, полное различных запахов. — Об этом пишут все газеты… Полиция проводит расследование… Что будет, если они все узнают? Чтобы работать, я должен быть спокоен. У меня хорошая работа. Вы знаете бар «Эден»?
— Нет.
— У меня действительно хорошая работа. Меня только что приняли. Я должен подумать и о себе. Посмотрите на эту квартиру… на мебель… на книги… Все это я приобрел на собственные деньги. Именно на свои собственные деньги… Я… на конкурсе получил приз… от консерватории. — Он в бессилии хлопнул по стопке нотных листов… — Моя рапсодия! На две трети она уже готова. На будущий год я хотел купить «Фольксваген». Я же ей говорил, что никогда не смогу на ней жениться… я ей никогда не врал… Зачем же сейчас она это делает? Зачем?
Я пожал плечами.
— Бруммер убьет меня, если узнает об этом! Что значит «смыться»? Я вас спрашиваю: куда мне бежать?
— Об этом надо спрашивать не меня, — ответил я.
Он хлопнул ладонью по письму:
— «Эйр Франс»! Заказать билет в Париж! Заказать немедленно! Что за глупость?! Она же лежит в больнице! Как она оттуда выйдет?
— Об этом надо спрашивать не меня, — повторил я.
— А что мы будем делать в Париже? По-французски я не говорю. Денег у меня нет. У нее тоже. — Он схватил меня за лацканы пиджака. — А почему, собственно, она пыталась уйти из жизни?
— Не надо, — сказал я.
— Что?
— Не надо меня хватать. Я этого не люблю.
Он убрал руки:
— Случилось что-то ужасное, чего она не смогла пережить?
— Не имею ни малейшего понятия.
— Но она же пишет об этом.
— Это ваши проблемы.
— Почему мои? Она же замужем!
С фотографии на нас обоих взирала Нина Бруммер, полнотелая блондинка, соблазнительная и желанная, — однако, видимо, недостаточно соблазнительная и недостаточно желанная.
— Я ничем не могу ей помочь… — Ворм поплелся назад к столу и наполнил бокал, пролив при этом коньяк. — Я не хочу иметь с этим ничего общего. Я всегда ей говорил, что для меня работа важнее всего! — Он воскликнул это со странной гордостью. — Я никогда не брал у нее денег! И ни одного подарка! Я почти на десять лет моложе ее! — Его голос сорвался. — Между нами была совершенно ясная договоренность… с того самого дня, когда она заговорила со мной.
