Внутри все так, как она оставила утром: холодно, одиноко и неуютно. Ее сестра, с которой они вместе живут здесь, с раннего утра до позднего вечера работает в деревне.
Кристе некогда отдыхать, сразу же, как пришла, принимается она чистить картошку и варить овощи, и, когда в полвосьмого сестра приходит домой, девочка наконец садится за стол, чтобы немного перекусить.
В восемь часов вечера дверь домика снова распахивается, и Криста опять выходит со своими корзинами. Ее путь лежит теперь в окрестные поля и луга. Она не идет далеко, наклоняется и рвет полевые цветы, самые разные, всех расцветок, большие и маленькие — все попадает в ее корзины. Солнце уже уходит за горизонт, а девочка все еще собирает цветы.
Наконец дело сделано, корзины полны. Солнце между тем уже закатилось, и Криста ложится на спину в траву, сплетает руки под головой и широко открытыми глазами смотрит в еще светлое, голубое небо.
Эти четверть часа прекрасней всего, и пусть не думают, что эта маленькая цветочница, которая так тяжко трудится, чем-либо недовольна. Никогда не бывает и не будет она недовольной — лишь бы каждый день переживать это, снова и снова. На лугу, среди травы и цветов, видя перед собой бескрайнее небо, Криста счастлива. Нет больше усталости, нет ни рынка, ни толпящихся покупателей. Девочка мечтает и думает лишь об одном.
О том, что дарит ей каждый день, — эти четверть часа покоя, когда с ней только Бог и Природа.
>Вторник, 22 февраля 1944 г.
Представим себе, что объект моего первого интервью знает, что будет использован в качестве материала! Он зальется краской и спросит: «Да о чем же меня интервьюировать?»
Должна признаться: этот мой объект — Петер, и я расскажу также о том, как я вдруг на него напала!
Я решила взять у кого-нибудь интервью, и, поскольку в доме уже обсуждали всех вдоль и поперек, я подумала вдруг о Петере. Он всегда оставался в тени и, так же как и Марго, почти никогда не давал повода к неудовольствию или ссоре.
Если к вечеру постучать в дверь его комнаты и услышать тихое: «Да-да», можно быть уверенным, что, как только дверь откроется, он, просунув голову между двумя ступеньками чердачной лестницы, воззрится на тебя и, приглашая, вымолвит: «Ну?»
Его комнатушка представляет собой, собственно говоря, своего рода проход на чердак. Это совсем крохотная, темная и сырая, но… при всем при том настоящая комната. Когда он сидит слева от чердачной лестницы, между ним и стеной места остается никак не более метра. Там стоит маленький столик, чаще всего, как и у нас, заваленный книгами (ступеньки лестницы также используются как полки), рядом стоит стул, а на противоположной стороне от лестницы висит подвешенный к потолку его велосипед. Это в настоящий момент бесполезное средство передвижения закутано в оберточную бумагу, а на одной из педалей весело болтается удлинительный шнур. Завершая этот рабочий уголок, над головой интервьюируемого висит лампочка с очень модным козырьком из обклеенного бумагой картона.
