В том же романе возникает ловко манипулирующая людьми Дина, которая считает, что обезображенное лицо освобождает ее от норм морали. Ей безразлична не только Москва, но и реальный мир вообще. «Моя стихия — тень, темнота, тишина», — шелестит этот поистине толкиеновский персонаж. Стоит напомнить, что на Фандорина ее чары не действуют: «Эраст Петрович поднялся с дивана, охваченный ужасом, обидой и разочарованием. Ужас был самым первым из чувств: как могла эта кошмарная особа вообразить, будто он ее домогается!»
Для «самого рискового на всю Москву налетчика», жеманного и жестокого Князя («Любовник Смерти») и его банды — «колоды карт», которым абсолютно безразлично, пытать ли до смерти богатого купца или разгромить сиротский приют, Москва тоже лишь удобное место — тут тебе и охотничьи угодья, и укрытие. Назначая «стык, чтоб Князь с Упырем сами меж собой разобрались, кто кому дорогу уступит», они равнодушны к тому, что их окружает: «С одной стороны, за речкой торчали Воробьевы горы, с другой — Новодевичий монастырь с огородами».
Точно так же воспринимает вверенный его защите город и «оборотень в погонах» пристав третьего Мясницкого участка полковник Солнцев, по мнению газетчиков, не погибший в бандитской разборке, а «павший геройской смертью».
Загадочным злодеем из романа «Декоратор» оказывается не кто иной, как сам Джек Потрошитель, о котором Фандорин говорит: «Он хитер, расчетлив, обладает железной волей и завидной предприимчивостью. Перед тобой не сумасшедший, а урод. Есть такие, кто рождается с горбом или с заячьей губой. Но есть и другие, уродство которых невооруженным взглядом не заметно. Подобное уродство страшнее всего. Он только по видимости человек». Так вот, для Потрошителя, бешеного зверя, Москва — всего лишь «джунгли», в которых он стремится наводить свои порядки. Ему безразлично, где делать своих жертв «прекрасными» — здесь или в Лондоне, главное — не попасться.
В этом ряду противников Эраста Фандорина и его друзей и экзальтированная, избалованная Эсфирь Литвинова («Статский советник»), которая, едва выпорхнув из «помпезного мраморного палаццо» своего папочки-банкира, с упоением учит жить объехавшего полсвета Фандорина: «Свободная любовь — это не свальный грех, а союз двух равноправных существ. Разумеется, временный, потому что чувства — материя непостоянная, их пожизненно в тюрьму не заточишь. И ты не бойся, я тебя к венцу не потащу. Я тебя вообще скоро брошу. Ты совершенно не в моем вкусе и вообще ты просто ужасен! Я хочу поскорее тобой пресытиться и окончательно в тебе разочароваться. Ну, что ты таращишься? Немедленно иди сюда!» Не менее категорично она определяет и другие свои нравственные позиции: «Террористы проливают чужую кровь, но и своей не жалеют. Они приносят свою жизнь в жертву и потому вправе требовать жертв от других. Они убивают немногих ради благоденствия миллионов!»
