«— Где же располагался Опричный двор?
Лицо Вальзера сморщилось в улыбке.
— На Моховой улице — по-нынешнему как раз посередине между Земским приказом и Нарышкинскими палатами…
У фон Дорна отвисла челюсть — в рот сразу сыпануло мелкой снежной трухой.
— Так… Так это ж усадьба митрополита Антиохийского!»
Земский приказ, как мы помним, стоял на Красной площади. Палаты же бояр Нарышкиных в царствование Михаила Федоровича Романова располагались на теперешнем перекрестке Романова переулка и Воздвиженки — действительно на месте Опричного двора. Они были достаточно обширны и тянулись от Большой Никитской до Воздвиженки (я привожу современные ориентиры). При Алексее Михайловиче Нарышкины присоединили к своим владениям участок по ту сторону Воздвиженки, на котором впоследствии (1928–1958 гг.) были построены новые здания Ленинки. Вальзер, очевидно, имеет в виду именно эти, выстроенные на месте бывшего владения бояр Стрешневых, современные для него палаты. Его привязка искомого пункта к местности удивляет: Земский приказ достаточно далеко — если провести на карте города прямую линию от него до новых Нарышкинских палат, она заденет территорию Опричного двора лишь по касательной. Современник нашел бы другие характерные определения для местоположения резиденции «Таисия»: скажем, располагавшиеся на территории снесенного Опричного двора жилища князей Репниных, Морозовых или Грушецких.
Еще более странными выглядят прочие факты из жизни «митрополита Таисия». Взять хотя бы такой интересный момент: православного мужского имени Таисий не существует в принципе. Это легко проверить, посмотрев в святцы. Реально прибывшего в Россию в царствование Алексея Михайловича антиохийского патриарха звали Макарием! Теперь задумаемся над тем, в чем была цель этого визита? Адам Вальзер охотно посвятил в нее фон Дорна: «Таисий прибыл в Россию с той же целью, что и я, — искать Либерею. Официальным поводом было посредничество в споре между царем и прежним патриархом Никоном. Но Никона давно нет, а Таисий уж который год все медлит с отъездом в свою митрополию. Говорит, прирос душой к Москве и великому государю. Я-то знаю, к чему он прирос» («Алтын Толобас»). Официальным поводом для прибытия гостя из Антиохии было приглашение Поместного собора: знатока Священного Писания и признанного авторитета в вопросах православия, Макария попросили пожаловать в Россию, дабы послужить третейским судьей в религиозных спорах, а заодно помочь патриарху Никону в реформации искаженных поколениями переписчиков священных текстов. Только и всего. Честно признаюсь, мне не удалось найти, из какого источника черпал писатель сведения о потрясающей биографии священника-авантюриста («ученейший грек, в прошлом падуанский доктор богословия и католический викарий, перешел в православие и достиг высших церковных степеней»), но все священнослужители, и православные, и католические, с которыми мне доводилось обсуждать эту биографию, выражали сомнение в ее подлинности. Впрочем, Акунин ведь и не обещает читателям, что, руководствуясь его книгами, они смогут сдавать экзамены по истории. Предваряя, например, «Внеклассное чтение», писатель прямо говорит: «Персонажи и учреждения, упомянутые в этом произведении, являются вымышленными. Любое сходство с реальными людьми и организациями либо с подлинными событиями носит случайный характер и не входило в намерения автора». Не следует забывать: Акунин ставит себе целью реконструировать атмосферу той или иной эпохи, а не популяризовать конкретные факты. Реальное прибытие в Москву гостей из Антиохии — не более чем канва, по которой вышивается красочный гобелен. Не смущает же нас тот факт, что с именем Анисия Тюльпанова (который у многих пользуется едва ли не такой же популярностью, как его патрон Фандорин) тоже не все гладко. И Анисия вы в святцах не найдете. Самый близкий вариант — Онисим (в литературе и документах часто встречается слегка искаженная форма Анисим). Но разве Тюльпанов вызывает у нас от этого меньшее сочувствие?
