— Ну, да все же, сыроварни-то хоть держатся еще покуда, — заметил молчавший доселе капитан-лейтенант.
— Так что ж, что держатся?! — возразил ему мужик Лобан, — эдак-то и ссудо-сберегательные товарищества ихние тоже, пожалуй, держатся, да что проку-то? Опутали только свыше пяти тысьчсй домохозяев в одной лишь нашей округе, да кулакам на пользу порадели… Только одни кулаки от них и пользуются, — нешто мы не знаем!
— Это верно, — поддержали Лобана остальные мужики, — потому кулак, он возьмет ссуду, да успеет сделать с ней пять-шесть оборотов, пока-то ещё до отдачи, — тем же мужикам по мелочи раздаст на двойной рост, — ну, кулаку оно и на руку! А только ни один мужик, опричь кулака, не сказал еще, чтоб кассия эта самая хоть эстолько ему взаправду помогла бы. Только запутаешься с ней на вечных процентах да на пересрочке расписок… Платишь, платишь без конца, а долг почитай что все тот же остается!
— Это вот Агрономскому хорошо, потому как земство его распорядителем кассы этой назначило, — заметил мельник Данило, — ну, он и пользуется за это своим процентом, за распорядительность, значит, да на книги там, да на письмоводителя вычитает себе из доходов, да сам от себя еще вклады на проценты, из двенадцати годовых, делает; ему оно и чудесно: весь доход к нему в карман уходит!
— Потому-то они при этих кассиях везде своих людей и насажали, — пояснил мужик Липат. — Небойсь, знают тоже, где раки зимуют, не ошибутся!.. И так-то все вот!
— Да, так-то все вот, — раздумчиво повторил вслед за ним дедушка Силантий, сложив свои жилистые руки промеж коленей. — Трудно жить становится! — со вздохом тряхнул он головой. — Что год, то труднее! А тут еще выдумали — не надо обчественных магазейнов, пущай капитал продовольственный заместо зерна будет, — зерно, вишь, чего-то им помешало! Зачем?
— Да, уж это и я спрошу, зачем? Понять не могу! — сказал управляющий со стеклянного завода.
— Очень просто-с! — усмехнулся ему капитан-лейтенант. — Зерно в магазинах от времени портится, затхлеет, мышь его ест, крыса ест, а деньги-с крыса не съест.
— Крыса не съест, зачем крысе! — Деньги земство съест, — с юмористической серьезностью вставил слово лесничий.
Мужики слегка засмеялись степенным, наполовину сдержанным смехом.
— Нет, ведь это, в самом деле, курьез, но очень печальный, — обратился с пояснением к Тамаре отец Никандр. — Вместе с тем как порешить запасные магазины, учредили они земскую ссудную кассу и назвали ее кассой «для содействия народному хозяйству и промышленности». Намерения-то ведь какие все благие! И все это на самых широких основаниях: приходи и бери всяк, кто хочет, на обсеменение и на прочие нужды! Мужик и рад: отчего не брать, коли дают! И пошли орать, — кто двадцать пять, кто сорок и пятьдесят рублей, — кому нужно, кому и не нужно, все!.. А тем часом сельские старосты да смотрители хлебных магазинов, самовольно, за штоф водки, без составления приговоров, без разрешения управы, давай раздавать из магазинов зерно направо и налево, — потому, говорят, куда его? Все равно, теперь у нас вместо зерна продовольственные капиталы будут, — ну, и роздали все, дочиста, в какие-нибудь две-три недели, а волостные правления не сочли нужным даже донести об этом. И что же вышло-с? Крестьяне зря растратили и зерно, и денежную ссуду на обсеменение, — ну, и лопнуло все сразу: ни зерна в магазинах, ни продовольственного капитала п кассе, ни возврата ссуды, ни процентов, — ровнехонько-та- ки ничего!.. И теперь из пустующих магазинов растаскивают мужики не только дерево, но и кирпич из фундамента, а хлеб запасный существует лишь на бумаге, в земских отчетах. Ну, а как ежели при этом да вдруг грянет заправский голод, тогда что?
