— Никому в голову не придет, — морщась, быстро и нервно говорил Лыков, — никому в голову не придет, что современная физика, например, проста и бесхитростна. Тысячи людей мучаются, бьются… над крошечным решением бьются! А жизнь проста. Вот вся эта жизнь — вместе с физикой, химией, искусством, любовью, смертью, — она, видите ли, проста… И никто не мучается. И не было гигантов, гениев, которые с ума сходили, не зная, как дальше жить…
— Ответь мне, пожалуйста, — однажды попросила Вера Ивановна, — есть ли в твоих переживаниях смысл? Надо ли всю жизнь метаться, искать, мучить себя и других, сходить с ума, как ты выражаешься, — и все для того, чтобы в конце жизни понять: жил неправильно?..
Лыков помедлил.
— Наверное, — произнес он неопределенно.
Вот каким был Дмитрий Алексеевич Лыков. И таким он остался в отношениях с Верой Ивановной. Уже понятно было обоим, что любят они и любимы, что порознь существовать не могут; наконец оба поняли, что больше нельзя ждать, годы уходят. Скоро, совсем скоро уже нечего будет мечтать о настоящей семье, о детях, о полном счастье. И все равно Дмитрий Алексеевич на последний шаг не решался. То говорил, что необходимо довести учебный год до конца, то вдруг начинал уговаривать Веру Ивановну бросить работу, перебраться к нему в Жихарево…
— Тебе сложно сообразить, — но выдержав, кричала Вера Ивановна, — что я в деревне останусь без дела? Совершенно! А ты и здесь можешь работать, в любой школе?!
— Я все соображаю, Верка!
— Так что же?
— Ну не могу я. Самому будет противно, в душе будет противно, ты подожди немного, Вера.
И смотрит обиженно своими глазищами, прозрачными глазищами в темных обводах, несчастный человек.
— Был у Веры Ивановны давний приятель, тоже детдомовец, Слава Серебровский. Он еще в школе надежды подавал, умный мальчик: отличался веселостью, живостью, общительностью и, как Вера Ивановна помнит, никогда врагов не имел. Слава между делом, между разнообразными жизненными удовольствиями — охотой, туризмом, ранней женитьбой, — защитил с блеском диссертацию; между делом перебрался в Москву, неощутимо перебрался и безболезненно, словно из гостиницы в гостиницу; между делом занял ответственный пост в Министерстве просвещения и пошел вверх по служебной лестнице, быстро пошел и легко, наживая одних только друзей. Приезжая в командировки, Слава непременно звонил Вере Ивановне, впрочем, он всем приятелям и товарищам звонил, вокруг него всегда была кутерьма, веселье, многолюдность, разговоры за полночь и дружеские пирушки; он любил, чтобы много народу встречало его и провожало.
