— Но зачем исказили рапорт?
— Могло быть несколько причин: мы можем быть под наблюдением, мы желаем спасти Валлек, а другие, может быть, не хотят этого и могут подставить нам ногу, чтобы испытать нас.
— Хорошенькое блюдо вы мне подали! — кисло прокомментировал Трапнел. — Итак, я разыгрываю оракула и попутно стараюсь открыть, кто не хочет меня там видеть. Кстати, есть у первого отдела сведения о том, что случилось с их человеком?
— Нет еще. Постоянный агент встревожен. Видишь ли, дело очень срочное. Они ждут тебя для инструктажа. У тебя есть только пять планетных дней до того, как ты предположительно станешь пророчествовать, а это обязательно должно произойти.
— Они всегда там, когда мы приходим?
— Мы тоже не были с тех пор, как они запарились. Не забудь, оплата двойная.
— Как будто я могу забыть! — ответил Трапнел и вышел.
Лежа в камере-передатчике в плотно сжимающем голову шлеме, ожидая, когда техники дадут готовность, Трапнел удивился, почему он до сих пор здесь работает. Он устал. Уволиться он мог в любое время. Сколько жизней он прожил? Не сосчитать. И почти все они прошли в опасности. Дважды он бывал даже убит, но техники успели вовремя вытащить и спасти. А сколько раз занятое им тело подвергалось пыткам, увечьям и прочим напастям! Кроме того, всегда было одно условие: он мог быть помещен только в тело почти полного идиота, что означало осложнения при транспортации. Поэтому постоянные агенты на местах пользовались своей техникой, чтобы принимать и поддерживать человека действия. У них не было никакой надежды на возвращение. Он по крайней мере хоть не был в такой постоянной ссылке.
Как всегда, он до последней минуты страдал от желания сбросить шлем и закричать, что он отказывается идти. А потом техник повернул выключатель.
Пробуждение от транспортации было всегда страшным. Некоторое время жертва чувствовала жалкую дезориентацию. И Трапнел терпеть не мог открывать глаза в новой обстановке и осматривать свое новое тело. Но отсрочки не предоставлялось, и он силой заставлял себя смотреть.
Он уставился вверх, на складки не то полога, не то балдахина. Они были не того живого цвета, который он ассоциировал с этим миром, а темно-перламутровым радужным мерцанием. Поворот головы — и он увидел свет желтого неба в окне. Окно было затянуто изящно сплетенной сеткой. По бокам висели шторы такого же перламутрового цвета, что и балдахин.
Его руки скользили по шелковой поверхности. По-видимому, он лежал на богатой постели. Он рискнул приподняться на локтях и увидел, что в складках постели были металлические кольца, из которых выходили цепи, скрывающиеся под простынями. Он отбросил простыню в сторону. Его лодыжки были прикованы. Пленник!
