Но одна группа стояла вокруг Танела, и, казалось, там шел серьезный разговор. До Паулы долетали лишь отдельные фразы.
Парни упрекали Танела:
— Ты в новую веру перешел…
— Кто сказал? — спросил Танел.
— Это и так видно.
Танел рассмеялся:
— Да бросьте вы!
— Не крути.
Они подошли вплотную:
— Разве на побережье мало других девушек?
— Для меня — ни одной, — сказал Танел.
Парни стояли, засунув руки в карманы. Иной курил, прищурив глаза; иной, закинув голову, следил за чайками.
— Что ты с ней возишься?
— По-вашему, надо отвернуться от нее? — спросил Танел. — Снова оставить ее в одиночестве? Так, да?
Парни попытались ему что-то объяснить, но Танел махнул рукой.
— Это не Саалина религия, — сказал Танел, — а тех, кто ее воспитывал.
Издалека было видно, как парни яростно жестикулировали.
Да, в прежние времена за такое дело могли выгнать из комсомола…
Мимо них прошли окончившие работу женщины и тоже взобрались на велосипеды.
— Терпение надо иметь, — сказал Танел. — Выдержку, как у Кади. Она-то не торопится.
Ребята пожимали плечами.
— Что ж, тебе виднее.
Замолчали, разговор дальше не клеился. И без того они истратили много слов. Всем было немного неловко.
— Ладно, не обижайся… Мы же по-хорошему… — сказал Пэ́етри; он был из лодки Ионаса, того, другого. — Мы ведь свои ребята…
Танел кивнул примирительно.
Они пошли все вместе, обнявшись. Пес Танела весело прыгал то впереди, то позади.
Паула сидела на камне, но ее грустные глаза следили за парнями, и мысленно она была рядом с ними.
11. О том, как у Кади обнаруживается западная ориентация. И о том, как солить сига. О том, как Танел не смог заглянуть в душу Саале, познавшей ценность жизни, и как один мальчуган, сидя па бочке, молотил по ней пятками, как по барабану. И о том, как дверь магазина прищемила псу хвост
В конце лета пришли двое мужчин и провели в дом свет.
Во дворе под столбом стояла Кади в большом цветастом переднике и смотрела вверх, как провода тянулись под стреху. Потом заторопилась в комнату, разогрела сковороду, выставила на стол бутылку водки и сига однодневной засолки. У Кади было несколько способов засолки сига. Она начиняла брюшко рыбы лавровым листом, перцем и гвоздикой, солью и сахаром и пеленала ее, как мумию, в льняную материю, обматывала еще веревкой и клала на спинку, брюшком кверху, чтобы рассол не вытек. И теперь белое мясо переливалось, как перламутр, и таяло во рту. Подобная закуска была для горожан не меньшим событием, чем для Кади электричество в дому.
