Прошло десять лет, прежде чем она снова собралась замуж. На этот раз ее избранником стал ученый-филолог Чарльз Бэгот Кэйли, милый и чудаковатый, немного не от мира сего. Он переводил Гомера и Данте, а однажды даже перевел Новый Завет на ирокезский язык. Разумеется, этот чудак долго не замечал, что Кристина им заинтересовалась.
Мой филин слеп и неуклюж,
Не ловит он мышей к тому ж,
В упор не видит ничего,
И перьев он лишен, —
За исключением того,
Которым пишет он.
Мой крот слегка подслеповат,
Он под землей не ищет клад,
Ни черной шкурки, ни хвоста
При нем в наличье нет, —
За исключением, когда
Он в черный фрак одет.
Нескладный филин мой, прозрей,
О крот, протри глаза скорей:
Ужели ты совсем слепой? —
Ну, погляди вокруг!
«Что? Где?» — бормочет дурень мой,
И в голосе испуг.
Наконец, прозревший Кэйли сделал предложение. И тут выяснилось (почему только теперь?), что в вопросах веры он агностик. Последовал разрыв. Впрочем, трудно сказать, насколько серьезными были намерения Кристины, чего ей больше хотелось — счастья или еще раз убедиться в его невозможности. Она была обречена печали, обручена с печалью…
В 1861 году вышел сборник Кристины Россетти «Рынок гоблинов и другие стихотворения»; он стал первым большим литературным успехом прерафаэлитов. В книгу вошло и стихотворение «В гору»:
Всё ли он в гору ведет, этот путь?
Да, и дорога длинна.
Значит, весь день не придется вздохнуть?
Весь, от зари дотемна…
Ждет ли ночлег на вершине холма?
К ночи приют ты найдешь.
Как же найти, коль опустится тьма?
Мимо него не пройдешь
[9].
Замечательный английский критик Франк Лукас пишет: мистическая атмосфера этого стихотворения впечатляет сильнее, чем самые страшные стихотворения Эдгара По. Хотя здесь и нет никакого нарочного запугивания — «возле озера духов Обера, в заколдованных чащах Уира…» Потому что самое ужасное — не искусственные плоды фантазии, а привычные вещи, «когда они вдруг изменяются и становятся чужими и зловещими: так смерть от родной руки страшнее, чем от незнакомого убийцы»[10].
Диапазон тем Кристины Россетти не широк, но в точном соответствии с законами физики, что проигрывается в расстоянии, выигрывается в силе. Ее стихи так просты, что их виртуозное мастерство незаметно для читателя. Не верится, что эти стихи сочинялись в раздумьях, что морщился лоб, зачеркивались и исправлялись строки. Кажется, чувство просто вылилось из сердца поэта в мелодичных стихах — естественно, как вода изливается из родника.
