Солдаты переживали крутые времена. Мало какой промах оставался незамеченным для зорких глаз офицеров. А если и случалось такое, то были ещё сержанты. И даже тот, кому удавалось перехитрить и этот знаменитый бич армии, не был уверен, что перед ним не объявится сам великий майор Галушка.
— Товарищ рядовой, что вы делаете возле здания? — его резкий голос внезапно пронзал октябрьский день.
— Товарищ майор, рядовой Маржинец! Произвожу мочеиспускание.
— Вы должны быть на занятиях! Почему вы не в строю?
— У меня нейровегетативная дистония высшей степени со склонностью к периодической глюкозурии. Diabetus melitus не обнаружен, — выложил рядовой Маржинец свою историю болезни.
— Добро. По–какому это вы говорили?
— По–латински.
— По–американски не умеете?
— Никак нет!
— Это хорошо. Если б вы умели по–американски, я б вас так посадил, что вы б света не взвидели. Знаете, что американцы все империалисты?
— Так точно, товарищ майор.
— Вы сознательный солдат. Солдат должен быть сознательный и чисто выбрит. А раз вы умеете по–иностранному, будете назначены писарем. За мной!
Так рядовой Маржинец, в гражданской жизни кондитер, стал писарем.
Потом майор Галушка направился в медпункт. Если он что‑то ненавидел до глубины души, то это был медпункт.
— Солдату лазарет не нужен, — твердил он, — У него лазарет в окопе! Если только подстрелят, тогда нужен врач. А иначе нет!
Ему было чрезвычайно досадно, что устав не позволяет ему отменить медпункт. Поэтому он несколько раз в день проверял, не симулируют ли пациенты и лежат ли они по койкам. В этот раз он вихрем влетел в помещение медпункта и обнаружил солдата, сидящего на койке и что‑то пишущего.
— Почему не лежите? — рявкнул он на бойца.
— Пишу стихи, — промямлил тот, — в»Народную оборону».
— Знаю я таких стихоплётов–симулянтов! — сказал Таперича, — Раз можете писать, можете и подготовкой заниматься.
— У меня жар, — прошептал Ясанек, — тридцать восемь градусов.
— Тридцать восемь? — презрительно махнул рукой майор, — У меня на фронте было двадцать семь, и я шел в атаку. Знаете, что такое атака? Автоматы, пулемёты, ура! Били большевиков… э–э, что я говорю — фашистов, и на то, что жар, не обращали внимания! Ясно?
— Да, — сказал Ясанек.
— А таперича, — гаркнул майор, — лежать и не шевелиться!
