Актёр вторично объявил построение на ужин, но командир и в этот раз остался недоволен.
— Послушайте, Черник, — взял он его за рукав, — вы интеллигентный человек. Образованный. К тому же играли в театре. Не говорите мне, Черник, что вы не можете орать!
— Товарищ лейтенант, — произнёс актёр, — я при отдаче команды использовал голосовой резонанс, так что её было хорошо слышно.
— Плевать мне на ваш резонанс, — загремел лейтенант, — Мне от вас надо, чтобы вы просто–напросто заорали, и если вы этого не понимаете, то вы не интеллигент, а тупица!
— Дело в том, — объяснил Черник, — что просто заорав, я мог бы повредить голосовые связки, которыми я зарабатываю в гражданской жизни. По этой причине я применил голосовой резонанс, который повсеместно используется в театре. Кажется, что актёр говорит тихо, но это слышно даже на верхнем балконе.
Лейтенант чуть не зашатался.
— Чёрт возьми, — зарычал он, — я спокойный человек, и всё могу понять, но очки вы мне втирать не будете! Кому вы, Черник, рассказываете сказки? Я ору на службе уже седьмой год, и если что‑то у меня в порядке, то это голосовые связки! Так что вы мне тут очки не втирайте!
— Товарищ лейтенант, — не сдавался Черник, — множество актёров поплатились за скверную голосовую технику. Я сам перенёс несмыкаемость голосовых связок и полгода лечился у профессора Зеемана.
— Так значит, вы не будете орать, Черник? — разъярился Гамачек, — Вы не выполните приказ?
— Не требуйте от меня слишком многого, товарищ лейтенант, — заскулил Черник, — у меня голосовые связки так изношены, что вы и представить себе не можете.
— Черник! — заорал лейтенант, — На работу вы не ходите, и чем строить социализм, скорее тут развалитесь! Я проявил добрую волю и назначил вас дежурным. Но если вы не заорёте, Черник, то я вам что? Я вам устрою! Черник, слушай мою команду: я вам приказываю, чтобы вы заорали! Если не заорёте, это будет неповиновение, и я вас безо всякой жалости посажу под арест! Товарищ рядовой, орите!
— Я заору, — сказал актёр грустно, — но это будет на вашей совести. Вы понесёте вину по отношению не только ко мне лично, но и ко всему чешскому театру!
— Я, Черник, плевать хотел на чешский театр, — ответил лейтенант, — По мне, так никакого чешского театра вообще быть не должно. Так же, как и всех этих миноров, мажоров и пиццикат! Я человек из народа, и на искусство мне плевать, хотя этого вот Алоиза Ирасека в целом уважаю, потому что он написал кучу книг и все толстые. Этот Ирасек, небось, был упорный и трудолюбивый, а вот вы, Черник, себя называете актёром, а внутри такой гнилой, что смотреть противно! Даю вам последнюю возможность. Товарищ рядовой, приказываю вам последний раз — сейчас же и без промедления заорать!
