«Я услышал оглушительный взрыв, — рассказывает Сперри. — КПП был полностью разрушен. Когда дым рассеялся, я побежал туда и увидел Хэннона на обочине. Обе руки и ноги у него были сломаны, грудь изранена осколками, один глаз выбит».
Несмотря на боль, Хэннон спросил, что случилось со вторым пехотинцем. Джеффри Перес, друг Хэннона и Сперри еще с учебного лагеря, погиб. Сам Хэннон умер во время эвакуации в Багдад. Сперри узнал о смерти лучшего друга только на следующий день.
Хэннона эвакуировали на вертолете. А Сперри остался на посту. С наступлением темноты на них опять напали. Боевики обстреляли их из минометов. Мины взрывались так близко, что Сперри помнит, как со стен здания, за которым они укрылись, осыпалась штукатурка.
«Там никогда не чувствуешь себя в безопасности, но приходит момент, когда больше не хочется убегать», — его рассказ звучал убедительно.
Обстрел, смерть Переса и тяжелые ранения Хэннона — все это оказалось слишком для Джеймса. В какой-то момент ему просто расхотелось жить. Он снял каску и положил ее на землю. Медленно расстегнул бронежилет. Лег на землю, беззащитный перед минами, и стал ждать, даже надеяться, что его убьют. Но ничего не происходило.
На следующее утро он все еще был жив. Сперри говорит, что после той ночи стал другим человеком. Служба потеряла в его глазах всякий смысл, и с каждым днем росло чувство обреченности.
«Я сказал жене, что не вернусь домой. Мы все погибнем. Я ей сказал, что люблю ее, но все кончено. Наша служба просто-напросто не имела смысла. Она просила меня не говорить так. Но у меня было предчувствие. В каждой операции кого-то из наших убивали. Я был уверен, что и мой черед не за горами».
Вернувшись на базу в Эль-Карме, Сперри узнал о смерти Хэннона. Потеря друга означала для Сперри и потерю собственной невинности и наивности. Он начал понимать, что мир жесток и беспощаден. Сперри захотелось сохранить что-нибудь на память о Фернандо, который никого не убил, но погиб сам на этой войне. Он взял четки Хэннона, протянул их через петлю на ремне, а крест положил в правый карман, и больше никогда не покидал базу без них.
Сперри не сомневался, что тоже погибнет в Ираке. Несколько раз ему чудом удавалось спастись. Некоторые случаи были не лишены мрачного юмора. Когда их подразделение только прибыло в Ирак, у них в распоряжении оказались небронированные автомобили. Сперри пришлось самому соорудить некое подобие орудийной башни на своем «Хамви». Он положил лист фанеры на крышу, а сверху навалил мешки с песком. Он втаскивал на крышу ручной пулемет, забирался сам и садился по-турецки между мешков. «Водитель иногда тормозил и смеялся над тем, как я падал с крыши автомобиля». Ему нечем было закрепить мешки, и он чувствовал себя абсолютно незащищенным. Однажды, когда они возвращались на базу в Эль-Карме, на обочине возле самой машины послышался хлопок и появилось облачко дыма. Вызванные саперы обнаружили три артиллерийских снаряда, соединенные вместе и заложенные в придорожной пальмовой роще. Скорее всего, устройство управлялось дистанционно, то есть кто-то следил за приближением американских солдат. Детонатор сработал — как раз этот хлопок они и услышали, — но снаряды не взорвались. Если бы взрыв произошел, Сперри, скорее всего, вылетел бы из своей «башни», как из средневековой катапульты.
