О вечном | страница 2
Наш с Лассиньи корабль — немного б — и валы
У брега Англии разбили б о скалы!
И не могла три дня затихнуть буря злая,
Нам градом и водой и громом угрожая,
И, в безопасности достигнув берегов,
Разбился в гавани корабль на сто кусков.
Мы в порте. Убыли и не было б меж нами,
Когда бы не судно, покрытое волнами,
Да кладь, которая, разбита по частям,
Носилась по ветру игрушкою волнам.
Когда шестнадцать мне минуло, тогда же,
В сороковом году, отправился с Баиф
Я в Алеманью, с ним в соседстве изучив
Мощь доблести; болезнь тогда-то, пав на ухо,
Бог весть какой судьбой меня лишила слуха,
И был так тягостен постигнувший недуг,
Что от него хожу поныне полуглух.
В апреле через год в Блуа Кассандры взоры
Свершили надо мной Амура приговоры;
То имя подлинно иль нет, — его следа
На мраморе души не в силах смыть года.
В то время, подойти желая к знанью ближе,
Учеником Дора я сделался в Париже.
В латинском, в греческом, и там-то началась
Та дружественная впервые наша связь,
Которая в душе моей хранима вечно,
Как дружба и с Баиф, в ней будет бесконечна…
ПЕРВАЯ КНИГА ЛЮБВИ
Кассандра
ОБЕТ
Там, где кастальские струятся воды,
И там, на склоне геликонских круч,
Где под копытом конским хлынул ключ,
Водил я, Сестры, с вами хороводы.
То были дни ученья и свободы,
И стих лился, раскован и певуч,
Поэзии тогда блеснул мне луч,
Святилищ ваших озаряя своды.
Так пусть не медь, не бронза, не гранит,
А этот купол вечный сохранит
Слова мои, на сотни лет, быть может:
«Одной богине верен был Ронсар,
Свои стихи принес он музам в дар,
А сердце на алтарь любви возложит!»
* * *
Кто хочет зреть, как Бог овладевает мною,
Как осаждает он и как теснит в бою,
Как, честь свою блюдя, он губит честь мою,
Как леденит и жжет отравленной стрелою,
Кто видел, как велит он юноше, герою
Бесплодно заклинать избранницу свою,
Пускай придет ко мне: стыда не утаю,
Обиды сладостной от глаз чужих не скрою.
И видевший поймет, как дух надменный слаб
Пред яростным стрелком, как сердце — жалкий раб
Трепещет, сражено его единым взглядом.
И он поймет, зачем пою тому хвалу,
Кто в грудь мою вонзил волшебную стрелу
И опалил меня любви смертельным ядом.
* * *
Гранитный пик над голой крутизной,
Глухих лесов дремучие громады,
В горах поток, прорвавший все преграды,
Провал, страшащий темной глубиной.
Своим безлюдьем, мертвой тишиной
Смиряют в сердце, алчущем прохлады,
Любовный жар, палящий без пощады
Мою весну, цветущий возраст мой.
И, освежен, упав на мох зеленый,
Беру портрет, на сердце утаенный,
Бесценный дар, где кисти волшебством,
