Гат зовет меня, когда я иду по дорожке в Новый Клермонт. Я поворачиваюсь, он подбегает ко мне в голубых штанах от пижамы и без футболки.
Гат. Мой Гат.
Станет ли он снова моим?
Он останавливается, тяжело дыша. Его волосы торчат во все стороны после сна. Мышцы на его животе сжимаются и разжимаются, и он кажется каким-то неприлично голым.
— Джонни сказал, что ты была на малом пляже, — говорит он и пытается отдышаться. — Я искал тебя там.
— Ты только что проснулся?
Он почесывает затылок. Видит, как он одет.
— Типа того. Хотел застать тебя там.
— Зачем?
— Давай-ка прогуляемся.
Мы направляемся к деревянной дорожке, идущей вдоль Периметра, как делали в детстве, — Гат впереди, я позади. Переходим через низкий холм, затем заворачиваем за дом для прислуги, где рядом с лодочным сараем открывается вид на винъярдскую пристань.
Гат разворачивается так внезапно, что я чуть не врезаюсь в него, и прежде чем я успеваю сделать шаг назад, его руки обхватывают меня. Он прижимает меня к груди и зарывается лицом мне в шею. Я обнимаю его за торс, мои запястья прижаты к его позвоночнику. Он теплый.
— Мне не представилось случая обнять тебя вчера, — шепчет он. — Все обнимали тебя, кроме меня.
Касаться его одновременно привычно и непривычно.
Мы бывали здесь раньше.
Вот только мы никогда не бывали здесь раньше.
На мгновение, или на минуту, или, возможно, на час я просто чувствую себя счастливой, касаясь руками теплого тела Гата. Шум волн и его дыхание у моего уха. Радуюсь, что он хочет быть со мной.
— Помнишь, как мы приходили сюда вместе? — спрашивает он, уткнувшись мне в шею. — Когда мы пошли на тот низкий холм?
Я делаю шаг назад. Потому что не помню этого.
Черт, как я ненавижу свою предательскую память, ненавижу, что мне постоянно плохо, что я такая неуравновешенная. Какая я дура, что перекрасилась, завалила школу, бросила спорт и стала по-свински вести себя с матерью. Дура, что хочу его, даже спустя два года.
Может, Гат хочет быть со мной. Может быть. Но, скорее всего, ему просто нужно, чтобы я убедила его, что он не сделал ничего плохого, бросив меня тогда. Хочет, чтобы я сказала, что не злюсь. Что он отличный парень.
Но как я могу простить его, когда даже точно не знаю, что он со мной сделал?
— Нет, — отвечаю я. — Выскочило из головы.
— Мы были… в смысле, ты и я, мы… это был важный момент.
