— Дома, дядя Ген, — ответила Даша.
— А, ну тогда ладно. А, Даш, еще! Говорят, к вам родственник из Москвы приехал?
— Да, дядя Ген, приехал!
— Ну и где он сейчас?
Петька почувствовал, что девочка собирается сказать, что здесь он, рядом, и дернул ее за рукав. Молчи, мол. Судя по всему, коренастый, то ли с перепою, то ли по причине плохого зрения, то ли от того, что Бумажкин на самом деле был «деревенскее всех деревенских», не признал в нем приезжего.
— Дома, отсыпается.
— А-а-а… — он громко вздохнул, — счастливые. Родственников в Москве имеют. Ты вот что, Даш, ты бы у него про одну вещь спросила, а?
— Какую, дядя Ген?
— Может он мне хоть сто тыщ долларов займет, на кругосветку, а? Или подарит. Они ж, москвичи, говорят, богатые, для них это копейки!
— Ладно, дядя Ген, спрошу. Мы пошли, до свиданья!
— Так он что, правда, что ли, в кругосветное путешествие собрался? — спросил Петька, едва они отошли чуть подальше.
— Ну да. Лет пять уже. Все готово. И сбруи, и лошади. Денег только нет. Как-то ему всем поселком собрали рублей двести, он узнал, что этого мало, и все пропил…
Так, за разговорами, ребята не спеша миновали Индонезию и опять завернули за угол.
— Вот здесь начинается Индокитай, — пояснила Даша.
Мамочки мои! Петька на мгновение даже дар речи потерял. Прямо перед ним раскинулась площадь, посреди которой стоял вождь Великой Октябрьской революции с отбитой правой рукой, а по обеим сторонам от него возвышался целый квартал полуразрушенных кирпичных зданий.
— Что это? — от изумления почти шепотом, спросил Бумажкин.
— Это, как ты понимаешь, площадь Ленина, — спокойно, видимо еще и не к тому привыкшая, пояснила Даша. — Вот, справа, здание с колоннами — бывший дворец культуры, чуть подальше — библиотека, еще дальше — ресторан и комбинат бытового обслуживания. Тоже, конечно, бывшие.
— Так почему в таком виде-то? — пытался разобраться в ситуации Петька.
— Раньше все это шахте принадлежало. Но теперь у нее нет возможности содержать все это, вот и передали местной администрации.
— А администрация — что?
— Так у нее, говорят, тоже нет денег…
— Так кто все это разбирает-то?
— Наши и разбирают…
Так не сумев понять психологию местных жителей, Петька подошел ко дворцу культуры. Выгоревший транспарант, по-видимому, установленный еще в незапамятные времена, гласил, что «коммунизм — это молодость мира и его возводить молодым». Бумажкин заглянул в зияющий оконный проем. Прямо перед ним, во всю стену, возвышались выложенные из мозаики атланты, которые на вытянутых руках держали потолки. Петька вздохнул и двинулся дальше. В конце улицы замаячила группа парней.
