Пребывая в приятных мечтаниях, она невольно замедлила шаг и присела на скамейку. Ей хотелось продлить себе удовольствие и подольше насладиться пусть пока иллюзорной картиной своей будущей жизни, но уже имевшей под собой достаточно подготовленную материальную почву.
«Интересно, а сколько Андрюшка мне внучков подарит? Хотелось бы двоих. Мальчика и девочку. Может, в честь моего отца, а своего деда сына назовёт? Митрофаном! Нужняк Митрофан Андреевич! А чего, красивое имя. Сейчас модно возвращаться к старым именам… Ой, чего это я расселась. У меня же барыня некормленая. Надо ее супчиком покормить. Теперь мне с неё пылинки сдувать надо, чтобы к приходу нотариуса она ещё, чего доброго, не передумала бы. Да и потом не обижу, но сейчас особенно задобрить её надо».
Митрофановна торопливо поднялась со скамейки и целеустремлённо направилась к своей подопечной. По дороге она почувствовала какую-то необъяснимую тревогу и поэтому, проходя мимо церкви, решила подать милостыню.
«Надо сделать доброе дело, порадовать Бога. Глядишь, и мне благодать и удача небесная в ответ придут».
Дарья Митрофановна не любила подавать милостыню. Она считала, что люди должны работать, а не протягивать руки за подаянием. Исключение она делала только больным и инвалидам, лишённым физических возможностей трудиться. Вот и на этот раз она стала высматривать кого-нибудь без руки или ноги. Однако у входа на территорию храма сидели два мужика трудоспособного возраста и две пожилые цыганки. По внешнему виду мужчин можно было сделать однозначный вывод, что вся их счастливая жизнь давно утонула на дне бутылки и сейчас, добрав ещё пару пригоршней мелочи, они сорвутся к ближайшему винно-водочному магазину. Цыганки – те и вовсе профессиональные нищие-попрошайки не заслуживали от Митрофановны даже доброго взгляда.
«Вот вороны, на всё пойдут, лишь бы не работать! И обмануть могут под гипнозом, и обворовать, и наркотой притравят. Ничем не брезгуют. А эти, видишь, пришли милостыню просить! А под пуховыми платками наверняка прячут серьги да цепи золотые. А если и в рот цыганский глянуть, так и вовсе – золотом обставлен, словно Царские врата в церкви».
Так и не подав милостыни, Дарья Митрофановна проследовала до дома и, только уже подойдя к подъезду, подумала, что надо было пожертвовать немного денег на нужды самой церкви. Сделав себе зарубку в памяти, она, уже с улучшенным настроением, поднялась в квартиру Царьковой, открыла дверь и вдруг увидела, что в доме посторонний. Женское пальто на вешалке и чужая обувь! Первый неопровергаемый признак. Доносящийся из комнаты больной еле улавливаемый незнакомый голос – второй. Сразу всё стало по своим местам: и непонятная тревога на душе, и суета у церкви.
