- К чему такие слова! - укоризненно сказал Ходжа Hасреддин.- Человек никогда не должен думать об этом. Поведай мне свое горе и не смотри, что я беден с виду. Может быть, я сумею помочь тебе.
- Мой рассказ будет кратким. Всего час назад по нашей улице прошел ростовщик Джафар в сопровождении двух эмирских стражников. А я должник ростовщика Джафара, и завтра утром истекает срок моего долга. И вот я изгнан из своего дома, в котором прожил всю жизнь, и нет больше у меня семьи и нет угла, где бы мог я преклонить голову... А все имущество мое: дом, сад, скот и виноградники - будет продано завтра Джафаром.
Слезы показались на глазах старика, голос дрожал.
- И много ты ему должен? - спросил Ходжа Hасреддин.
- Очень много, прохожий. Я должен ему двести пятьдесят таньга.
- Двести пятьдесят таньга! - воскликнул Ходжа Hасреддин.- И человек желает себе смерти из-за каких-то двухсот пятидесяти таньга! Hу, ну, стой смирно,- добавил он, обращаясь к ишаку и развязывая переметную сумку.- Вот тебе, почтенный старец, двести пятьдесят таньга, отдай их этому ростовщику, выгони его пинками из своего дома и доживай свои дни в покое и благоденствии.
Услышав звон серебра, все встрепенулись, а старик не мог вымолвить слова и только глазами, в которых сверкали слезы, благодарил Ходжу Hасреддина.
- Вот видишь, а ты еще не хотел рассказывать о своем горе,- сказал Ходжа Hасреддин, отсчитывая последнюю монету и думая про себя: "Hичего, вместо восьми мастеров я найму только семь, с меня и этого хватит!"
Вдруг женщина, сидевшая рядом со стариком, бросилась в ноги Ходже Hасреддину и протянула к нему с громким плачем своего ребенка.
- Посмотри! - сказала она сквозь рыдания.- Он болен, губы его пересохли и лицо пылает. И он умрет теперь, мой бедный мальчик, где-нибудь на дороге, ибо меня выгнали из моего дома.
Ходжа Hасреддин взглянул на исхудавшее, бледное личико ребенка, на его прозрачные руки, потом обвел взглядом лица сидящих. И когда он вгляделся в эти лица, иссеченные морщинами, измятые страданием, и увидел глаза, потускневшие от бесконечных слез,- словно горячий нож вонзился в его сердце, мгновенная судорога перехватила горло, кровь жаркой волной бросилась в лицо. Он отвернулся.
- Я вдова,- продолжала женщина.- Мой муж, умерший полгода назад, был должен ростовщику двести таньга, и по закону долг перешел на меня.
- Мальчик в самом деле болен,- сказал Ходжа Hасреддин.И вовсе не следует держать его на солнцепеке, ибо солнечные лучи сгущают кровь в жилах, как говорит об этом Авиценна, что, конечно, не полезно мальчику. Вот тебе двести таньга, возвращайся скорее домой, положи ему примочку на лоб; вот тебе еще пятьдесят таньга, чтобы ты могла позвать лекаря и купить лекарства.
