Когда над субмариной сомкнулась водная поверхность, диск снова ослепительно вспыхнул — и жидкость приобрела опалово-молочный цвет. Но для наблюдателей в «Протеусе» ничего не изменилось. Они не могли оценить, в какой степени изменилась прозрачность воды.
Все это время Грант, как и все остальные, хранил молчание. Казалось, оно длилось вечно. Наконец свечение, идущее от диска, померкло, и Оуэнс крикнул:
— Все в порядке?
— Со мной более чем, — сказал Дюваль.
Кора кивнула. Грант лишь махнул рукой: все в норме. Микаэлс пожал плечами и бросил:
— У меня все о‘кей.
— Отлично! Думаю, что процесс миниатюризации закончился, — сказал Оуэнс.
Он щелкнул тумблером, к которому до сих пор не притрагивался. Несколько напряженных мгновений он ждал, чтобы ожила стрелка на шкале прибора. Вздрогнув, она начала отсчитывать роковые шестьдесят минут. В нижней части судна, открытый всеобщему обозрению, был такой же циферблат, на котором тоже качнулась стрелка.
Затрещала рация, и Грант послал в ответ свое неизменное «ВСЕ В ПОРЯДКЕ». Всех охватило чувство странной расслабленности.
— Они сообщают, — сказал Грант, — что миниатюризация полностью завершена. Ваше предположение оказалось правильным, капитан Оуэнс.
— Вот мы и на месте, — переведя дыхание, сказал капитан.
«Миниатюризация завершена, — подумал Грант, — но миссия еще и не начиналась. Отсчет времени только начался. Шестьдесят. Шестьдесят минут».
Вслух он сказал:
— Капитан Оуэнс! Почему судно вибрирует? У нас что-то не в порядке?
— Я тоже чувствую, — сказала Кора.
Оуэнс спустился по трапу, вытирая взмокший лоб большим носовым платком.
— Тут мы ничего не можем сделать. Броуновское движение.
Микаэлс с расстроенным и понимающим видом беспомощно вскинул руки:
— О, Господи!
— Какое движение? — спросил Грант.
— Броуновское, как вы должны знать из школьного курса. Роберт Броун, шотландский ботаник восемнадцатого столетия, первым наблюдал его. Понимаете, нас со всех сторон бомбардируют молекулы воды. Обладай мы нормальными размерами, мы бы даже не заметили их столкновений с нами. Тем не менее, уменьшение до таких пределов привело к тому же результату, как если бы мы оставались в прежнем виде, а все наше окружение чудовищно увеличилось бы.
