В голосе Гелиодоры звучали странные нотки, и Лаис взглянула на нее внимательно.
— Что ты этим хочешь сказать? — не поняла Нофаро.
— Я хочу сказать, что некоторые рабы иногда желают продлить праздник Гермеса на вечные времена, — пояснила Гелиодора.
— Как это? — удивилась Нофаро.
— Мне кажется, раб Орестес слишком увлекся ролью хозяина, — выпалила Гелиодора, стараясь не смотреть на Лаис, которая от возмущения потеряла дар речи.
— Но ведь так день Гермеса отмечают лишь на Крите, а в Афинах этого праздника нет, — возразила простодушная Нофаро.
— Да при чем тут праздник! — с досадой воскликнула Гелиодора. — Знаете, что я думаю?.. Нет, Лаис, ты не пыхти, как дракон, а послушай меня! Я думаю, что добряк Фаний постепенно привязался к Орестесу, которому он спас жизнь, и решил не убивать его, а даже сделал управляющим. Потом они с женой отправились в какое-то путешествие, где их захватили в плен и продали на невольничьем рынке. Они не возвращались очень долго, о них ничего не было известно, и Орестесу постепенно понравилось, что вся власть в доме принадлежит ему.
— И поэтому он не едет за своим господином?! — ахнула Нофаро, наконец-то сообразившая, что к чему.
— Вот именно! — решительно заявила Гелиодора.
— Я сразу поняла, на что ты намекаешь! — наконец-то обрела дар речи Лаис. — Но Орестес не способен на такую подлость! Пойми — он отправился на галеру, чтобы не расставаться со мной!
— Я отлично помню все, что ты рассказывала, — кивнула Гелиодора. — Орестес надеялся уговорить твоего отца отдать тебя ему в жены… и получить за тобой немалое приданое, разве не так? А если бы он знал, что именно его там ждет, ты думаешь, он бросился бы спасать тебя?!
— Конечно! — почти с ненавистью крикнула Лаис, старательно отгоняя воспоминание о понурых плечах Орестеса, который плелся в трюм вслед за Фанием, не бросив на Доркион даже последнего, прощального взгляда…
Слезы так и брызнули из глаз.
Нофаро тоже разрыдалась, с упреком глядя на Гелиодору:
— Ты станешь такой же злобной, как Маура, если будешь вести столь ужасные и жестокие речи!
— Хорошо, — испуганно пробормотала Гелиодора, ошеломленная не столько упреками Нофаро, сколько отчаянием Лаис, — хорошо, хорошо, простите меня… Конечно, я ошиблась, конечно, Орестес не мог так поступить… Он приедет, он скоро приедет!
Однако день шел за днем, а Орестес все не появлялся.
Тем временем Никарета объявила аулетридам: наконец-то начинаются матиомы женской магии. Проснулась столь долго спавшая наставница и нынче же явится к будущим гетерам.
