— Я напишу сейчас же! — решительно сказала Лаис. — Я видела в конце рядов палатку писца — наверное, у него можно будет взять взаймы или купить и папирус, и стилос. Девушки, вы ждите меня здесь, — велела она подругам. — Если попадетесь на глаза Херее и он спросит обо мне, скажите, что я отправилась в сладкие ряды. Пусть меня лучше накажут за то, что порчу зубы орехами, изюмом и этой вкуснейшей прозрачной тянучкой, которую персы называют рахат-лукум, чем заподозрят, что я задумала!
— Иди, иди, — обрадовался Дарей. — А я пригляжу за девушками.
Его выразительный взгляд не оставлял сомнений в том, за кем именно он будет «приглядывать» особенно внимательно. Однако Лаис покачала головой:
— Тебя нельзя снова попадаться на глаза Херее. Конечно, нам вчера удалось от него отделаться, но, если он увидит тебя сегодня, непременно заподозрит неладное, и тогда от него уже не отвяжешься так просто. Ты должен где-то спрятаться, Дарей, и ждать меня.
— Да я ж с тоски помру… — простонал Дарей. — Пусть со мной кто-нибудь из девушек останется… Мы вместе спрячемся…
Лаис и Гелиодора переглянулись, и Лаис строго сказала:
— Нофаро, ты останешься с Дареем. Сядьте вон там, за теми прилавками: с них свешивается парусина до самой земли, вас не будет видно. Только прошу тебя, Дарей, пощади Нофаро и не заставляй ее предаваться там, под парусиной, плотским забавам с тобой! Если об этом прознают в школе, бедняжку вмиг выгонят в порт, а тебе за святотатство придется расстаться сам знаешь с чем. Подожди, пока мы пройдем посвящение, и тогда, не сомневаюсь, Нофаро сама захочет тебе принадлежать.
Дарей вздохнул так тяжко, что волосы на голове Нофаро разлетелись в стороны.
— Знай, Нофаро, я так люблю тебя, что готов ждать сколько понадобится. Даже просто посидеть рядом с тобой — для меня счастье. Но, может быть, я буду вознагражден хотя бы одним поцелуем?
Глаза Нофаро так блеснули, что можно было не сомневаться: Дарей получит желанную награду и, вполне вероятно, даже не единожды.
Лаис бегом бросилась к лавке писца, однако ее ждало разочарование: тот нипочем не желал ни продать предметы своего ремесла, ни хотя бы позволить Лаис самой написать письмо жене Фания.
— Я здесь для того и сижу, в этой палатке, чтобы писать для людей разные послания. А грамотеи пусть покупают себе папирус у старого Тимона и пишут сами… Только лавка Тимона нынче, как назло, закрыта! — злорадно добавил он, заметив, что Лаис вроде бы навострилась бежать и искать эту лавку.
