Осмотрел дельтаплан – двигатель безнадежно испорчен. Собрав наскоро всё, что было полезного у бандитов, и прихватив винторез Штыря, я двинулся к периметру зоны. Там есть два более-менее надежных прохода. Каким воспользоваться решу потом. Шел и мысленно перебирал всех наших, какая сука меня слила бандитам? Вдруг, мой мозг буквально прострелила мысль, а куда это, собственно, я тороплюсь? Тот, кто меня продал, наверняка уже знает о провале. И про проходы он тоже знает. Мой выход из зоны – ему неминуемая смерть. Значит, он сделает всё, чтобы я не вышел. Что же делать? Надо идти на станцию Янов, а оттуда связаться с руководством. Стоп, а вдруг наши ни при чем, а утечка информации идет со станции Янов? Вот же, блин, ситуёвина. Что делать, и кто виноват? Я же не Герцен, я не знаю! Ага, вот, можно попытаться выскочить из зоны под Чернобылем – там меня никто не ожидает, и там больше военных, значит и бардака больше. Черт, это же почти пятьдесят километров, если по прямой. А по прямой идти нельзя, там Припять, значит, в обход, а это выльется во все сто. Однако Бирюку семь верст не круг, я шесть лет отходил вольным сталкером и еще пять проводником. Вот только карты у меня дрянь – спутниковые снимки, почти никаких сталкерских отметок. Зато вооружением я упакован под завязку. Решено – иду на Чернобыль.
К вечеру я основательно вымотался, ноги гудели гуднем. Потерял я форму в курьерах или, может, это уже старость? Ладно, долой грустные мысли, надо выбирать место для ночлега. Вдруг я услышал выстрелы из пистолета, от неожиданности даже присел. Одиночные выстрелы, как стрельба в тире, причем совсем рядом. Скинул рюкзак и двинулся на звук выстрелов. В одной руке винторез, в другой автомат. Собачий лай, выстрелы. Кто-то отстреливается от слепых псов. Перебегая от дерева к дереву, приблизился к месту стычки. Вот оно что. Падре бьется со слепыми псами. Бросив рюкзак и винторез, он стоит на большом валуне. Подмышкой в левой руке он держит такса и отстреливает из пистолета собак, запрыгивающих на валун. Такс грозно скалит зубы, бьет в воздухе лапами и гавкает, чем ещё больше дразнит собак. Отложив винторез, я дал несколько очередей по собакам из калаша. Собаки, не ожидавшие нападения сзади, вмиг бросились врассыпную.
– Я рад вас видеть, друг мой. Я же говорил – твори добро и господь тебя в своей милости не оставит! – падре прижимает к себе и гладит не в меру разошедшегося такса. Такс пытается вырваться, наверно, хочет догнать и порвать слепых псов на тряпки.
