Все случилось именно так, как он планировал, и даже чуточку лучше. Обнаружив, что его надули, оставив одного в пустой железной коробке, с грохотом и лязгом деловито прущей в никуда, Решето снова высунулся из командирского люка, держа карабин поперек груди, как заправский немецкий снайпер. При виде Белого, который, увы, выбрал далеко не самое надежное укрытие, он хищно осклабился и торопливо упер в плечо облезлый деревянный приклад, нежно прильнув к нему щекой. Но Белый не успел даже толком испугаться: с тупой исполнительностью старого немецкого унтера следуя в заданном направлении, «тигр» достиг цели и с оглушительным скрежетом налетел правой гусеницей на валун.
Он не опрокинулся, а лишь накренился, пытаясь вскарабкаться наверх, соскользнул, оставив на каменном боку валуна глубокие белесые борозды, и слегка изменил курс. Но резкий толчок сбросил Решетилова со скользкой железной ступеньки, палец дернул спусковой крючок, карабин выпалил в небо, выпал из машущих в поисках опоры рук и, лязгнув о броню, свалился на землю.
Белый вскочил и бросился вдогонку за танком. «Вилли» резко повернул налево и пошел напролом через кусты, чтобы стоящий рядом с пулеметчиком оператор успел заснять развязку на видео во всех драматических подробностях. Сверзившийся с лесенки Решето кое-как выкарабкался из люка, на животе сполз с башни на крыло, пробежал, балансируя руками, два или три шага, сорвался, упал, прокатившись кубарем, вскочил и, прихрамывая, бросился туда, где остался «маузер» с последним патроном в обойме.
Он почти успел, но «почти» не пошло в зачет и на этот раз. Подоспевший Белый, как хоккейную клюшку, сунул ему в ноги кувалду на длинной деревянной ручке. Споткнувшись, Решето с болезненным стоном плашмя рухнул на землю. Пальцы вытянутой руки коснулись ложи карабина, но тяжелая кувалда уже поднялась в воздух и, описав дугу, с хрустом ударила его между лопаток.
Решето пронзительно закричал, корчась на земле. Белый с натугой размахнулся и ударил снова, круша ребра и позвонки. Крик оборвался, превратившись в слабый, булькающий хрип, Решето перестал извиваться, только руки и ноги мелко, конвульсивно подергивались, как у распятой на лабораторном столе гальванизированной лягушки. Изо рта на песок, пузырясь, хлынула темная кровь, скрюченные пальцы правой руки выбивали на прикладе карабина мелкую дробь, как будто Решето пытался подать кому-то сигнал SOS азбукой Морзе. Обведенный причудливым узором кровавых потеков и налипшего песка глаз скосился вверх, на Белого. Кроме непереносимой боли и мольбы о пощаде, в его взгляде без труда читалось изумление: неужели это все наяву? Да ты что, братан, попутал? Это ж я, Решето!
