В следующую секунду он стремительно скрылся в люке. Решето выстрелил вдогонку, торопливо передернул затвор и, видя, что люк уже закрывается, понимая, что уникальный шанс упущен и стрелять непоправимо поздно, все-таки нажал на спуск.
Приходилось констатировать, что игра почти проиграна. Истратив три из пяти имевшихся в обойме карабина патронов, Андрей добился только того, что выдал Белому свое месторасположение. Теперь танк полз прямо на него, безжалостно давя тонкую поросль молодого березняка, и сбитые с ветвей желтые листья кружились в вихрях дыма и пыли за его кормой.
Покинув огневую позицию за трухлявым стволом поваленной старой сосны, Решето, пятясь, по-пластунски отполз назад и вбок. План «А» не сработал, настало самое время переходить к плану «Б».
Оглушив ревом и лязгом, обдав пылью и вонючим дымом из выхлопной трубы, «тигр» прополз мимо в каком-нибудь метре от вжавшегося в дно неглубокой, заросшей травой воронки Решетилова. В эти мгновения из его головы будто ветром выдуло все постороннее – остатки сомнений, вдолбленных семьей и школой прописных истин и дворового кодекса чести, воспоминания, страхи и надежды. Исчезло все, остались только он и стальная махина, с которой предстояло разобраться практически голыми руками.
Трухлявое бревно затрещало, рассыпаясь в труху, когда танк навалился на него всем своим сорокатонным весом. Решето вскочил и бросился бежать – не от «тигра», а к нему, радуясь, что сама идея бронированной боевой машины в принципе исключает такие излишества, как зеркала заднего вида.
Ему опять повезло. На плоской пятнистой корме танка обнаружился металлический трос, аккуратной восьмеркой намотанный на кривые клыки буксирных крючьев. Решето догнал танк и, вцепившись в трос левой рукой, правой забросил наверх карабин. Казенник лязгнул о металлические жалюзи моторного отсека; Решето схватился за трос второй рукой и, обдирая кожу с ладоней об острые колючки отслоившихся стальных волокон, кое-как вскарабкался на горячую, дрожащую крупной дрожью корму.
Белый никогда не участвовал в боевых действиях и соображал не так быстро и ясно, как Решето. Но в учебке им объясняли, какие приемы может использовать вражеская пехота в борьбе с танками, и, немного придя в себя после неожиданного обстрела, он смекнул, что теперь Решету не остается ничего иного, как прибегнуть к одному из этих приемов.
Ясно, в стройбате Решето ничему такому не учили, но Белый отдавал должное его сообразительности. Конечно, было бы лучше, если бы Решето просто испугался и в панике бросился бежать по прямой, оглашая пустынное пространство старого полигона истошными воплями. Но этого не произошло. Перевалив через бревно, за которым отлеживался стрелок, Белый не увидел впереди мелькающей среди тонких березовых стволов спины, зато не столько услышал, сколько угадал донесшийся откуда-то сзади короткий металлический лязг. Звук получился гулкий, раскатистый, из чего следовало, что какой-то твердый, как железо, предмет ударил по корпусу не изнутри, а снаружи. Единственной железкой, которая в данный момент находилась вне «тигра» с бортовым номером триста два, был «маузер» Решетилова, если только Решето не свихнулся от страха и не начал швыряться в танк камнями, воображая, что это гранаты или бутылки с «коктейлем Молотова».
