– Ладно, приятель, – вполголоса обратился он к мотористу Молчанову, – ты меня в эту дыру загнал, ты и доставай. – И, барабаня по двери кулаками, благим матом заорал: – Помогите! Люди, ау! Есть кто живой? Люди-и-и!!!
На тот случай, если прохаживающийся по палубе часовой его не услышал, Глеб повернулся к двери спиной и забарабанил по ней каблуком грубого рабочего ботинка. Дверь загудела, как набатный колокол; оставалось только надеяться, что этот грохот и гул не достигнут ушей отправившегося в свою каюту Пагавы.
Барабанить пришлось почти полторы минуты – видимо, часовой, охранявший этот борт, либо ушел далеко, на самый нос, либо задержался на корме, где все звуки заглушали ровный шум винтов и плеск кильватерной струи. Наконец, в паузе между гулкими ударами каблука о вибрирующее железо Глеб услышал ответный стук в дверь и, обернувшись, увидел в круглой раме иллюминатора хмурое и удивленное лицо часового. Толстое стекло исключало возможность ведения переговоров; Глеб завертел перед иллюминатором руками, жестами выражая горячее (и притом абсолютно искреннее) желание поскорее очутиться снаружи. Нахмурившись еще сильнее, часовой посветил в иллюминатор фонариком. Ожидавший этого Сиверов успел зажмуриться, но яркий свет больно ударил по гиперчувствительным зрачкам даже сквозь плотно сомкнутые веки.
Послышался металлический лязг запора – видимо, охранник узнал принятого на борт в Мумбаи моториста и решил выяснить, какого дьявола тот делает в запертом и охраняемом трюме. Поднимать тревогу по всему судну и даже беспокоить уважаемого Ираклия Шалвовича он не стал: у отставшего от своего корабля в заграничном порту моториста Молчанова была репутация выпивохи и разгильдяя, который, само собой разумеется, не мог представлять никакой угрозы для почти двухметрового, сильного, тренированного и хорошо вооруженного профессионального вояки.
В этом их с Глебом мнения расходились: отдавая должное выучке противника и его превосходству в огневой мощи, Сиверов считал, что заливающая запертый железный трюм вода, как ни крути, опаснее сотни таких, как он.
– Ты чего тут? – слегка приоткрыв дверь, неприветливо осведомился часовой. – Чего быкуешь, мазута?
– Свет убери, – прикрываясь рукой, слегка заплетающимся языком потребовал моторист Молчанов. – Пройти дай, мне на вахту скоро!
– А каким это ветром тебя сюда занесло? – подозрительно спросил охранник. При этом он сделал полшага назад и немного прикрыл дверь, явно не горя желанием выполнить требование загулявшего моториста.
